– Махади ты уже не поможешь, – сказал Брайан, когда я позвонила ему, – а вот себе – да. – Но почему ты не сказала, что тебе нужны деньги?
«Потому что ты уже не мой жених», хотелось ответить мне. Да, даже если бы и был им – я никогда не просила денег у мужчин. Джессика считала это неправильным, и, возможно, была права, но мне это претило. Я хотела заботиться о себе сама.
– Потому что мне нужен миллион долларов, а у тебя его нет, – отшутилась я.
– Когда возвращаешься?
– Через три дня. Уже купила билеты.
– Хорошо. К Уотерсу поедем вместе. Я встречу тебя в аэропорту.
Брайан знал про меня и Алекса (после расставания я решила, что нет смысла скрывать от него правду), но не терял надежду, что все образуется, хоть и не говорил этого вслух.
Я с самого начала знала, что будет нелегко расставаться с Алексом, но после гибели Махади это оказалось сложнее вдвойне. Теперь, когда я своими глазами видела смерть, и не просто смерть – ужасную, молниеносную – пришло осознание, что однажды это может произойти с Алексом. На базе к гибели подрывника отнеслись спокойно: проводили с должными почестями, но устоявшегося ритма жизни это не нарушило. Трагедии были здесь частью повседневности. И это страшнее всего.
– Возможно, в январе мне дадут отпуск, – сказал Алекс, когда мы подъехали к аэропорту. – И я приеду в Нью-Йорк.
Он ничего не обещал – здесь это было бессмысленно. Можно лишь уповать на счастливый случай. Даже опыт не всегда спасает. Махади был профессионалом, и служил на базе с две тысячи первого года, но это его не спасло.
– Береги себя. – Старая, как мир, банальная до скрежета зубов фраза. Но что еще я могла сказать?
***
Удивительно, но мне удалось скрыть это происшествие от родителей: они увидели лишь «мирные» фотографии, а отец и вовсе признал, что это была не такая уж и плохая идея. Конечно, я клятвенно заверила их, что покидала территорию «Эль Комачи» всего пару раз и в сопровождении парней из отряда. Последнее, в сущности, было правдой.
Брайан не смог встретить меня в аэропорту – в Кенсингтоне шла приемная кампания, и как декан журналистики, он был обязан контролировать процесс.
Мы встретились через неделю, в том же кафе, где полтора месяца назад я познакомилась с Уотерсом. Он тоже пришел на встречу: когда я позвонила ему и сказала, каким материалом располагаю, Гэвин сказал, что это без пяти минут успех. Меня неприятно задела его циничность, но потом я вспомнила лекции Брайана: «Вас и не должны любить. Придется стать сволочью, если хотите забраться на Олимп». Махади уже нет, ему все равно, а мне нужно думать о будущем. Кроме того, это мой шанс рассказать его историю, поведать миру, что хороший человек не зря отдал свою жизнь. Возможно, так я успокаивала саму себя, но отступать уже не собиралась.
– Давай флешку.
Уотерс и Брайан посмотрели запись прямо там, в кафе, я же вышла на улицу покурить. Воспоминания были еще слишком свежи, особенно, когда шок отступил, и пришло осознание.
– Это тяжело, знаю. – За спиной раздался голос Брайана.
Я затушила недокуренную сигарету и повернулась к нему.
– Чувствую себя так, словно наживаюсь на его смерти.
– Понимаю, – он приобнял меня. – Отчасти так и есть, конечно, но, – он чуть отстранился и посмотрел мне в глаза. – Только отчасти. Ты выбрала интересное направление, но если хочешь идти дальше, будь готова. Таких историй будет еще много.
– Я еще не решила, чем займусь. Мне просто нужны деньги.
– Тэсса, я же уже говорил, что…
– Тсс… – я приложила палец к его губам. – Я знаю, что ты скажешь. Не нужно. Я должна сама пробиваться в жизни. Хотя я очень благодарна тебе.
– Но ко мне не вернешься, – продолжил он грустно.
Мне было нечего ответить ему. С Алексом мы не давали друг другу никаких обещаний, признав окончательно, что вступать в «серьезные отношения» не вариант, и пусть все идет, как идет, а Брайан… Он был хорош во всем даже слишком хорош, раз согласился терпеть присутствие Алекса между нами, но я понимала, что не могу дать ему то, в чем он нуждается. А нуждался он в стабильности.
– Поговорим об этом позже. – Я поцеловала его в щеку и невольно улыбнулась, почувствовав колючую щетину. Было время, когда она сводила меня с ума.
***
Уотерс оказался прав: видео смерти Махади стало отправной точкой в моей карьере. Баснословных денег не принесло, ибо подобных записей в сети пруд пруди, но принесло хорошие деньги, и главное – обо мне узнали. Через две недели после того как видео появилось на ютуб-канале “Friday News”, мне позвонили из двух изданий и предложили сотрудничество. К тому моменту я уже жила на съемной квартире в Куинсборо, но отец и Марси, конечно, все равно узнали, и устроили разбор полетов. Я понимала их, но понимала и то, что, как и Алекс сделала свой выбор. Военная журналистика – это мое.
– Тебя убьют, – пытался вразумить отец. – Или изнасилуют. Возьмут в рабство. А, вероятнее всего, и то и другое. Брайан! – он с надеждой посмотрел на Флеминга. – Скажи ей!
Была суббота, и мы собрались за ужином.
– Она не послушает, вы и сами знаете, мистер Блумвуд. – Он развел руками. – Но рано или поздно настает момент, когда надо отпускать детей. Даже, если очень не хочется.
Я кивнула в знак благодарности.
– Это потому, что у тебя своих нет, – фыркнул отец. – Не думай, Тэсса, – он посмотрел на меня, – что я это одобряю.
– Надеюсь, однажды ты будешь мною гордиться.
Гэвин заплатил за сюжет приличную сумму, гораздо больше той, на которую я рассчитывала, но мне по-прежнему не хотелось превращать смерть Махади в источник дохода. Он был хорошим человеком, и у него была своя история. История, которую стоило рассказать.
– Так даже лучше, – одобрил Брайан. – Люди любят сантименты. Если завоюешь женскую аудиторию, считай это успехом.
Он вырвал у начальства отпуск, и теперь жил со мной в Нью-Йорке. Кем
