— Мы никого не пугали, босс! — воскликнула тень.
И все-таки это существо было несколько удивлено, встретив Сайфера в таком виде. Треугольник не имел привычки расхаживать в человеческой форме просто так — он вообще не имел привычку часто менять облик. И все его приспешники, вероятно, даже не догадывались, что Сайфер вообще…хоть когда-либо менял свою форму. И, естественно, никому из этих четырех существ…не следовало знать, что делал он это только для того, чтобы не пугать всего одного человека.
— Действительно? — сердцебиение испуганной Кометы оглушало Сайфера, несколько красноречивее сообщая о произошедшем. — Что же, на этот раз я склонен вам поверить, — откровенное издевательство в его словах было хорошо заметно, заставляло всех присутствующих просто замереть. — Полагаю, вам четверым нечем заняться?
— Нет, босс! Мы… — начала было зеленокожая голова, но Билл лениво перебил ее.
— Тогда мне тем более интересно знать, что вы здесь делаете, когда у нас намечается дело, — не дожидаясь ответа четверых кретинов, которые теперь, кажется, боялись сказать хоть что-то, треугольник продолжил, — вероятно, я все же могу снизайти до того, чтобы избавить вас от столь тяжелой ноши, как скука, и организовать вам весьма любопытную работенку. — Четверка замерла. Подобные обещания никогда не обещали ничего хорошего… Скорее напротив, давали понять, что вот-вот может произойти что-то неожиданное. И крайне неприятное.
И действительно — уже спустя мгновение во взгляде демона разума мелькнуло нечто весьма опасное, а затем и предупреждающее. Четверка на какое-то время замерла, но, в конце концов, поняла намек и спешно ретировалась, не уверенная, что так просто отделалась.
Звездочка несколько мгновений стояла в ступоре, словно со стороны наблюдая, как существа скрываются в темноте. И только тихий смешок демона над самым ухом заставил ошарашенную девчонку придти в себя. Она вздохнула и обернулась, натыкаясь на оскал, привычную насмешку. А еще замечая алые всполохи, постепенно стихающие где-то в глубине глаз. Это зрелище кажется завораживающим. И одновременно пугающим до чертиков.
— Я…я… — тихо произносит Падающая Звезда, хмурясь и путаясь в словах. — Где мы?..
— На нижних уровнях Страхомиды, — лениво пояснил Билл. — Там, где маленьким Звездочкам явно не место.
— Я…я не маленькая!.. И я не…не знаю, как здесь очутилась, — промямлила Пайнс, спотыкаясь на каждом слоге, сцепляя зубы и опуская голову. Ощущение того, что треугольник так близко, заставляло смутиться, позабыться, наплевать на холод, зловещую атмосферу и напрочь запутаться в каких-то своих чувствах и мыслях. — У меня такое ощущение, будто я спала…и мне даже снились сны…а потом…потом очутилась здесь, и…
— Забавно, обычно лунатики бродят в медленной фазе сна, — вальяжно произносит Сайфер. И все же его слишком смешит само слово лунатик, придуманное людишками, верившим в то, что это состояние как-то зависит от положения луны. Девчонка в свою очередь закусывает щеку, почти не слушает демона — ей очень-очень хочется убрать эту его ухмылку с тонких искушающих губ. — А потому редко просыпаются во время своих путешествий. Что же, Комете определенно не повезло.
— Я вовсе не лунатик! — воскликнула Мэйбл, нахмурившись. А затем вздрогнула и, задумавшись на мгновение, нерешительно добавила, отводя взгляд и разглядывая темноту, — я…я не ходила во сне с тринадцати лет…
— Конечно, — снисходительно согласился Билл. Ему доставляет удовольствие наблюдать за тем, как девчонка хмурится, хочет что-то сказать, но не находится. Это всегда слишком уморительно. — И, естественно, Звездочке вовсе не снятся кошмары.
— Откуда ты знаешь?
Она поднимает на него взгляд и тут же жалеет о сорвавшемся с языка совершенно глупом вопросе. За прошедшее время стоило бы усвоить, что вредный треугольник все и обо всем знает. В конце концов, иногда подобное всезнайство раздражает похлеще его же ухмылки.
Иногда Падающей Звезде так и хочется найти что-нибудь, чего он не знает, доказать, что знать все и обо всем попросту невозможно. И каждый раз у нее ничего не выходит. Это раздражает до зубного скрежита.
— Подобное может быть связано с кошмарами. В последнее время Звездочка часто рыдает во снах, и я уже который раз рассеиваю ее дурные сновидения. — Он хмыкает, а затем внезапно касается ее щеки, аккуратно смахивает слезы. Мэйбл вздрагивает, сжимает его ладонь, ловя себя на мысли, что хочется наконец-то снять эту проклятую перчатку, прикоснуться к чужой коже. — К тому же, — демон разума неожиданно наклоняется к самому ее уху. Дыхание опаляет кожу, и девчонка снова вздрагивает, жмурясь и невольно цепляясь за лацкан чужого пиджака, — я достаточно часто начал слышать имена Сосны, Фески и Шестопала, из чего сделал вывод, что маленькая Звездочка скучает по мешкам с костями.
— Я…не…не скучаю, — она закусывает щеку.
Пайнс закусывает щеку, понимая, что лжет — и, судя по пресловутой усмешке Билла, весьма неумело. В последнее время Падающая Звезда, кажется, действительно слишком часто вспоминает о своей семье, вспоминает обо всем…и чувство непреодолимой тоски с каждым днем — если подобное понятие вообще можно было использовать в измерении, где почти ничего не меняется и ход времени теряется — накатывает с новой силой. Возможно, благодаря всем этим острым, раздирающим душераздирающим эмоциям и воспоминаниям ее и мучают кошмары.
Впрочем, она замирает, сцепляет зубы. Мэйбл старается убедить себя, свой внутренний голос — вовсе она не видит плохих снов…
Может, только иногда.
Совсем-совсем редко.
— Действительно? — Сайфер усмехается, когда Звездочка прикрывает глаза, все еще судорожно цепляясь за отворот чужой рубашки, утыкается в чужую шею, старается не дрожать — то ли от холода, который наступил с новой силой, то ли от чего-то еще. — Тогда, быть может, Комета позволит уничтожить все ее воспоминания?
— Что? — Падающая Звезда сильнее сжимает его ладонь. В первые мгновения кажется, будто она ослышалась, будто ей показалось, будто это игра ее воображения. Однако затем ничего не происходит. Вообще. Билл не опровергает свои слова, не усмехается и не заявляет, что это шутка. И девчонка рвано выдыхает, опаляя шею и даже, кажется, не догадывалась, что просто сводит демона разума с ума. В голове между тем крутится всего лишь одна, но весьма ясная мысль — она не может забыть брата и свою семью. Не может просто…просто выкинуть из своей жизни всех близких людей. — Нет…не…нужно. Я…я не могу, — не хочу.
Это неправильно.
Она жмурится, вздрагивает, когда демон выпрямляется;
— Что же, полагаю, Звездочку стоит проводить обратно, пока она не влипла в очередную историю.
Пайнс правда хотела возразить, хотела заявить, что она вовсе не попадет больше ни в какую историю, однако в тот
