Сейчас же Карл знал, или, во всяком случае, предполагал, что ночь эта в уютной гостинице «Морской зверь», может стать последней дарованной им богами возможностью почувствовать друг друга так, как никто из них никогда уже не почувствует другого. О такой ночи в Загорье говорят, что покой любовников сторожит сама Госпожа пределов. Возможно, так все и обстояло, потому что страсть и нежность, которые обрушил на Дебору Карл, были ничуть не слабее ответного огня, вспыхнувшего в ней. Так стоило ли разрушать великолепную картину любви, написанную этой ночью их собственными телами, еще одной короткой и необязательной близостью?
Но, видят боги, понимать и принимать – две совершенно разные и не обязательно связанные между собой вещи. Умом Карл все это прекрасно понимал и, как истинный знаток искусства, не мог не восхищаться рисунком, созданным их с Деборой неразделенным вдохновением, но душа его отказывалась принимать завершенность этой любви, и, как ни странно, его художественное чувство и являлось, по сути, источником такого ощущения. А что не завершено, как говаривали художники в Венеде, то может быть дополнено…
Так и получилось, что, хотя первый петушиный крик и разбудил Карла, из гостиницы он вышел уже тогда, когда петухи свое давно откричали. Но утро от этого ярче не стало. Туман, пришедший из морских узостей, превративших побережье Линда в подобие суринамских кружев, все еще не рассеялся и скрывал от глаз Карла великолепный вид на город и гавань, который должен был открыться с высоты Кумовой горки, где располагалась их гостиница. Однако не судьба. Линд скрывала клубящаяся сизая мгла осеннего тумана, из которой кое-где торчали лишь самые высокие шпили городских храмов. И из этого плотного, как хлопковая масса, тумана неожиданно и совершенно бесшумно вылетела навстречу Карлу огромная неторопливая чайка.
«Это Линд, – усмехнувшись, покачал головой Карл. – Великие боги, я действительно вернулся в Линд».
6– Что будем делать теперь? – спросила после завтрака Валерия.
Хозяин гостиницы не обманул. И вчерашний обед, и сегодняшняя утренняя трапеза, поданные «знатным путешественникам» в отдельном помещении – красной гостиной, прозванной так, вероятно, из-за цвета ткани, закрывавшей ее стены, – были выше всяческих похвал. А узнав, что гости прибыли из Флоры, мастер Шер даже войярское вино для них раздобыл, и не какое-нибудь, а настоящий «Кастор» с плато Нель.
– Западная Флора, – с удивлением поднял бровь Конрад Трир, едва попробовав предложенное вино.
– Я полагаю, это «Кастор»? – спросил кабатчика Карл.
– Рад, если смог угодить, вашей светлости, – расплылся в подобострастной улыбке Примо Шер. Трудно сказать, за кого он принимал Карла, но, по-видимому, не меньше чем за путешествующего инкогнито принца крови.
«А настоящая принцесса представляется ему всего лишь знатной дамой, сопровождающей в этом странном путешествии особу королевской крови… Впрочем, со вчерашнего дня я, кажется, являюсь наследником императорской короны, – неожиданно вспомнил Карл. – Так что, возможно, мастер Шер не так уж далек от истины».
– Спасибо, мастер Шер, – сказал он вслух. – Все просто замечательно. И рыба, и мясо, и вино… Но мы хотели бы остаться одни…
– Что будем делать теперь? – спросила Валерия, когда трапеза подошла к концу.
– Не знаю, – улыбнулся ей Карл, отодвигая блюдо с запеченным в имбирном тесте морским окунем, от которого, впрочем, уже мало что осталось, кроме костей, разумеется, и кусочков хорошо пропеченного теста. – Кто что, вероятно. В Линде замечательно богатый рынок, – он чуть поклонился Виктории и Анне. – Сюда привозят самое лучшее со всего побережья Бурных Вод. А мастеру Марту, я полагаю, небезынтересно будет посетить книжное собрание гильдии негоциантов. – Еще один вежливый поклон. – Я слышал, что линдские купцы пробрели по случаю собрание хроник Каардена. Как вы думаете, мастер Март?
– Я думаю, – без тени улыбки сказал Строитель, – у меня появился достаточный повод, чтобы навестить эту библиотеку.
– Ну, а мы вчетвером, – Карл посмотрел на Дебору, но из вежливости не стал задерживать взгляд надолго и сразу же перевел на Конрада, – отправимся с визитом вежливости к моим родным. Капитан, – как бы вспомнив вдруг о Лешаке, добавил он, – не составите ли нам компанию?
– По вашему слову, – поклонился в ответ уроженец республиканского Торна.
«Хорошо хоть вашей светлостью не назвал!»
Изменения коснулись всех. Возможно, такова была судьба любого, кто – на счастье или беду – оказывался вблизи Карла и оставался в этой «опасной» близости слишком долго. Менялись они, но менялся и он, потому, вероятно, что вновь, как когда-то, в славные дни империи, рядом с Карлом оказались люди, способные влиять даже на него.
7К тому времени, когда они покинули гостиницу, туман уже почти рассеялся, и выглянувшее из-за облаков солнце осветило узкие плохо вымощенные улицы, по которым Карл и его спутники отправились – пешком, как простые горожане – искать дом семейства Ругеров. Если верить содержателю гостиницы, идти им было недалеко. Ругеры жили в самом конце Корабельной улицы, ну а улица эта была третьей, «если идти все время на запад, нигде не сворачивая и держась правой стороны». Так и оказалось. Кабатчик не соврал. И улицы были недлинными, хоть и петляли туда-сюда, как не способный идти прямо пьяница, и третья по счету улица, как сказала встретившаяся на пути приветливая женщина, называлась Корабельной, и дом, темный от вечных дождей и ветров и еще от дыма из труб, зачастую стелящегося из-за ветра по самой земле, нашелся без труда. Он действительно стоял в конце улицы, застроенной высокими – иные и в три этажа! – каменными домами, но фасадом выходил на маленькую площадь с круглым колодцем.
Они подошли к колодцу, украшенному затейливой оградой из кованой бронзы, и остановились, рассматривая подворье Ругеров. Что ж, дом был хоть куда. Хороший, добротной постройки дом, большой и высокий. Украсить его колоннами и резным портиком, вполне мог бы зваться дворцом. Но нет, купцы
