– Всё нормально, Китнисс. Я понимаю. Я уже не маленькая. Упакую банку в пакет, чтобы тебе было удобно нести.
И сестренка выходит из комнаты, держа в каждой руке по баночке с мёдом.
Вечером я иду в сторону городской площади. В ее центре находится семейная пекарня Мелларк. Лето заканчивается, и вечерами становится прохладно, поэтому я шагаю быстрее, сжимая в руках бумажный свёрток, который вручила мне Прим перед уходом.
Я всего в нескольких метрах от булочной и вижу младшего пекаря за прилавком. Пит провожает покупателя, улыбаясь ему своей широкой фирменной улыбкой. Я не особо замечала его в школе, разве мне было до этого? Тем более он городской, а они с такими как мы не разговаривают даже. Да и у меня всегда был Гейл. После школы мы вместе бежали в лес, куда нам было до детских забав городских детей.
Сейчас Пит уже не тот мальчишка, который когда-то бросал на меня взгляды в коридорах школы. Его волосы стали чуть темнее, линия подбородка – резче, а плечи – шире. Годы таскания мешков с мукой не проходят даром.
Я гляжу на него через витрину пекарни, не решаясь зайти, парень смотрит на меня в ответ. Я могу четко различить голубизну его искрящихся глаз. Он смущенно, мило улыбается и кивает головой, приглашая меня войти.
Колокольчик звенит, я заскакиваю внутрь и протягиваю ему свёрток.
– Вот, держи. Это тебе, и мы в расчёте! – быстро выкладываю я, собираясь поскорее уйти.
– Ого, а ты по пустякам вижу не распаляешься. И тебе здравствуй! – он разворачивает пакет и достаёт баночку, перевязанную розовой лентой, ещё из старых маминых запасов. Уголки его губ ползут вверх. Он поднимает на меня глаза и хитро улыбается.
“Прим! Ну и задам я тебе дома”, – … думаю я. Надо было проверить перед тем, как отдавать Питу.
– Миленько, а по тебе так сразу и не скажешь, что где-то внутри, под слоем каменной брони, скрывается романтик.
– Нет, – резко одергиваю я его. – Это моя сестра. Я бы никогда, что ты…
И зачем я оправдываюсь?
Он обходит прилавок и направляется в сторону кухни.
– Рабочий день закончился, подожди меня, я только куртку накину и провожу тебя, – и парень тут же скрывается за дверью.
– Не стоит, я сама прекрасно смогу дойти, не в первый и не в последний раз, – кричу я, чтобы он смог услышать в другой комнате.
– Я уже понял, что ты со всем всегда справляешься сама, так что сделай это для меня. Моё мужское самолюбие просто не сможет отпустить тебя одну, поэтому придётся перетерпеть.
От происходящего мне настолько не по себе, что я не могу даже возразить, в то время как он проходит мимо меня, закидывая куртку на плечи, выключает свет и берет меня за руку, уводя из тёплой пекарни. Его ладонь теплая и крепкая, а близость настолько сбивает с толку, что я резко выдергиваю руку назад.
– Китнисс, – мягко говорит пекарь, – ты не против по дороге зайти в одно место? Отец попросил кое-что занести.
– Послушай Пит, я не понимаю, зачем ты это делаешь; мы не друзья и даже не хорошие знакомые, может возьмёшь кого-то из города за компанию?
– Твоя компания мне приятней, – парень опять заглядывает мне прямо в душу своими голубыми глазами, а я смущаюсь. Чёртов Мелларк! Не люблю, когда на меня так пристально смотрят.
– Ладно, только быстро, – и я, оглядываясь вокруг, чтоб нас никто не увидел вместе, плетусь следом за ним.
Мы проходим мимо ворот Деревни победителей, сейчас в ней занят только один дом. Его хозяин, Хеймитч Эбернети, единственный живой победитель Голодных Игр, даже не удосуживается открыть нам дверь. Пит просто оставляет небольшой свёрток на пороге.
Замечая моё удивление, он поясняет:
– Он, видимо, опять пьян настолько, что не слышит. Победитель расплачивается с отцом лично, когда протрезвеет.
Спрыгивая со ступеней, Пит идет быстрым шагом вверх по улице, к дому, находящемуся на самой окраине Деревни, лихо перемахивает через небольшую ограду и протягивает мне руку.
А я стою и думаю о том, что вообще-то он даже не поинтересовался, согласна ли я пойти с ним, а я и не давала своего согласия.
Не зря с самого начала эта затея показалась мне плохой, теперь я рядом с самым странным парнем в дистрикте, на самой его окраине, пытаюсь влезть в чужой, пусть и пустой дом. Великолепно, Китнисс. Мало тебе проблем с миротворцами, незаконной охотой и торговлей, теперь добавим к этому вторжение в чужие дома.
– Идём, кое-что покажу тебе, – шепчет Пит. – Не бойся, этот дом давно пустует. Когда-то здесь жил первый победитель игр, мистер Мур, он умер лет 8 назад. Помню, как я мальчишкой носил ему заказы из пекарни; он всегда ко мне хорошо относился, угощал всякими вкусностями, подарил первый набор кистей с красками. Моя семья такого не могла себе позволить. Будь он жив, он был бы не против, что мы пришли к нему домой.
Мы проходим сквозь калитку на задний двор, и я удивлённо хватаю ртом воздух. С двух сторон лужайку окружают высокие деревья, словно огромные зелёные стены, поднимающиеся к самому небу, а слева открывается вид на широкое поле, ограненное по краям мягкими невысокими сопками.
– Теперь ты наверное понимаешь, почему он выбрал этот дом? – Пит проходит мимо меня и присаживается на небольшую дворовую качель. – Я часто прихожу сюда посмотреть на закат, порисовать, просто подумать в тишине.
– Ты рисуешь? – вот уж не думала.
– Сколько себя помню, – он подтягивает одну ногу к себе, опираясь на нее локтем. – Могу как-нибудь тебя нарисовать, если ты не против, конечно. Ты видела торты на витрине в пекарне? Я на них с 11 лет руку набиваю.
Я помню эти пирожные и торты, но раньше никогда не задумывалась о том, что их кто-то делал, это все казалось таким незначительным, когда у тебя на хлеб-то денег едва хватает, тут уж не до пирожных.
Он легко похлопывает по скамье рядом с собой, приглашая меня присесть.
– Можешь приходить сюда теперь. Раньше это было только моё место, но я не против поделиться. Я не жадный. Да, и это не благотворительность! – смеется он.
– Спасибо, – тихо говорю в ответ, присаживаясь рядом.
Такой странный день. Ещё с утра я даже помыслить не могла, что буду сидеть рядом с парнем и любоваться, как солнце окрашивает небо во все оттенки оранжевого. В моей жизни никогда не было места пустому времяпрепровождению.
