— Пусти, как ты вообще смеешь такое говорить, — шиплю я, стараясь не привлекать к себе внимание. Всё-таки это самый счастливый день в жизни Энни, и я не могу его испортить.
— Как я смею? Может хватит уже себя изводить, Кискисс. Год прошёл, — шепчет он мне на ухо. — Я отпущу тебя, только если пообещаешь, что снова не сбежишь и не запрешься в той кладовке.
Он притягивает меня ещё ближе и сжимает в своих объятьях. Сначала я пытаюсь вырваться, а потом просто смиряюсь.
— Я обещаю, — бурчу я, мысленно пообещав себе разобраться с другом позже. Здесь не место для выяснения отношений.
Мы слишком похожи. Всегда были. И в этом заключается трагедия. Возможно, будь между нами хоть парочка черт различия, ещё тогда, пока мы вместе бегали по лесу, всё сложилось бы по-другому. Но мы совсем не из тех, у кого всё просто. Усложнить все, что только можно, наш на пару с Хоторном девиз.
Мы по-прежнему стоим в центре танцевального зала, он обнимает меня так крепко, что я перестаю дышать. Голова кружится, то ли от танца, то ли от недостатка кислорода. Чувствую его сильные руки, родной запах теперь уже не сосны и кожи, а местного мыла. Я слышу, как бьется его сердце. Он смотрит на меня, и мои глаза моментально опускаются вниз: я боюсь встретиться с ним взглядом. Он подается чуть вперёд. Но музыка заканчивается и раздаются радостные аплодисменты в честь молодой пары. Кажется, момент упущен.
Ночью, после того как гости ушли, стулья сложены, а гирлянды убраны, я поднимаюсь в свою комнату. На кровати лежит бумажный сверток. Я открываю сложенный пополам лист и обнаруживаю внутри еловую ветку с парой шишек на ней и ниже почерк Гейла:
«Конечно не лес, но надеюсь тебе понравится».
***
Мы с напарником буквально ползем после сегодняшней тренировки. Боггс опять заставил нас бегать многокилометровый кросс, и это ещё не считая стандартных физических упражнений.
— Я слышал Коин готовит нашу отправку в Двенадцатый, — осторожно говорит Гейл, оценивая мою реакцию. — Руководство считает: время пришло. Нужно мобилизовать людей, потихоньку переводить их на нашу сторону, чтобы когда восстание начнётся, шахтеры были готовы.
Значит, ли это, что нас двоих пошлют на родину? Я думаю о том, что увижу там, а самое главное, смогу ли взглянуть на свой сожжённый дом? Осмелюсь ли зайти в пекарню к родителям Пита, зная, что это я убила его, как смогу посмотреть в глаза его семье?
Я ворочаюсь в постели, не находя себе места. Каждый час я вновь просыпаюсь от кошмаров, в которых Прим и Пит сгорают у меня на глазах. Смотрю в безжизненные глаза матери, пытаясь заставить её подняться, но она все также осуждающе глядит на меня, не проронив ни слова. Я чувствую, как бешено колотится сердце. Оно бьется так сильно, что я слышу его стук, отражающийся от бетонных стен. Я задыхаюсь, покрываясь испариной.
Хватит! Больше не могу находиться в этой комнате, полной смерти. Резко встаю и покидаю отсек. Я знаю куда лежит мой путь, я думала об этом не один день. Подхожу к двери и тихонько стучусь…
========== Глава 9. Тодд ==========
— Поднимем наши бокалы, — произносит Гектор, — за новых диверсантов Свободного Панема.
Комната оживает звоном стекла и восторженным ревом десятка голосов. Мужчины наклоняют свои чаши и бутыли и, в унисон улюлюкая, опустошают их. Пьют яблочный сидр. Алкоголь не положено.
Полковник произносит чувственную речь, отмечая, что несмотря на то, что угробил несколько месяцев своей жизни, он хоть чему-то научил «нас, идиотов», и выражает уверенность, что к концу года мы поднатореем ещё больше. Если доживём.
Оптимистично.
Сдать экзамен в «комнате» было несложно, сможет любой. Это симулятор, где любое неверное движение ведёт к неминуемой смерти. Разве что, все не по-настоящему.
Тут все просто: при зачистке города в помещение заходят двое — сначала граната, потом ты сам; при тайной диверсии наоборот — действуешь тихо и неуловимо. Дальше по плану. Установка устройства, незаметный уход.
Правила поведения внутри тоже несложны: ящики не открывать, электронику не включать, ничего не трогать. Вплоть до того, что нельзя открывать холодильник, даже если очень хочется есть, и поднимать крышку унитаза. Не трогать трупы, столы и другие предметы: все может быть заминировано.
А если вдруг услышишь мяуканье, например, из-за двери шкафа, то как бы не было жаль, но придётся смириться: животное обречено. Скорее всего, его там заперли вместе с гранатой. Открывать нельзя. На этом испытании многие обломались. Ведь в таких ситуациях хочется оставаться человеком, но…
Вряд ли такая подготовка нам пригодится в реальной жизни, ну разве что Капитолий захочет устроить заминированную полосу препятствий прямо в городе, что, в целом, маловероятно.
Сдать “огневую” сложнее — мне удалось лишь со второго раза. Тем, у кого от рождения меткий глаз, легче. Остальных спасают лишь регулярные тренировки.
— Готов? — спрашиваю я Хорста, подпрыгивая на месте. Первое, чему нас научили, перед выходом проверять, что на одежде ничего не лязгает и не бренчит.
— Давно. А ты?
— Да, погнали, — киваю я, и мы вместе идём к месту сбора.
За эти несколько месяцев я научился многому. Например, кто медленно бегает — быстро умирает. Или тому, что остановившись, никогда нельзя продолжать стоять. Нужно встать на колено или лечь. Постоянные приседания и подскакивания вверх-вниз очень выматывают, но это вопрос выживания всего отряда. Если кто-то забудет сесть — его заставят, да так, что в другой раз захочешь — не забудешь. Пописать можно только стоя на коленях, не превращаясь в стоячую ростовую мишень. Даже такая вещь, как туалет, в военных условиях — это серьёзно.
Я подхожу к столам с вооружением, смотрю, какое оружие берут опытные бойцы, и делаю также. Командир наблюдает, знаю, что мысленно ставит галочки.
Если уж представилась возможность выбирать, то нужно брать такой же калибр, как у большинства. На себе много патронов не унесешь, а кончаются они быстро, так что, если с тобой смогут поделиться — это большой плюс. К тому же, если твоего товарища убили, можно за его счет восполнить свой боекомплект — вот она, суровая военная правда.
Я уже знаю, что несу на себе 360 патронов: 12 магазинов и вторая половина в пачках в рюкзаке. Проверяю обоймы, расположенные на груди — дополнительная бронезащита. Да и вообще, наслушавшись историй опытных вояк, начинаешь понимать, что бронежилет — это лучший подарок на день рождения, Рождество и Новый год вместе взятые. Достать любой — невероятная роскошь. Даже самый старый и потрепанный. В прошлом месяце
