А он продолжает меняться, попеременно становится драконом, рыбой со стеклянной чешуей, скорпионом, пауком, обжигающим ветром. Все эти чудовищные существа постепенно сливаются в моем сознании в единый комок слез и мучительной боли. Кровь течет по телу, заливает глаза.
Я мечтаю о том, чтобы прекратить все это.
Но сердце стучит и стучит в груди: «Не отпускай его. Не опускай. Не отпускай».
Каким-то образом мне хватает сил, чтобы удерживать Хэла.
И тут он превращается в очень хорошо знакомого белого волка.
У меня перехватывает дыхание, когда волк приседает, рыча на меня. Однако я продолжаю крепко держать его за левую лапу. Чувствую под пальцами шрамы – это след, оставленный много лет назад капканом, из которого я пыталась освободить волка.
Я испугана. Часто, тяжело дышу.
Волк крутится, набрасывается на меня. Я едва могу его удерживать. Волчьи зубы впиваются в руку.
Боль пронизывает до костей, и я кричу, надрывая горло. Разум онемел от боли.
– Хэл. Пожалуйста, остановись, Хэл. Не надо.
Выдержать Хэла в обличье волка было труднее всего. Во всяком случае, я так думала до тех пор, пока он не обернулся моим отцом.
Я так поражена, увидев перед собой своего отца, Питера Алкаева, что едва не выпускаю Хэла. Но вовремя спохватываюсь и держу его за руку. Своего настоящего отца вот так за руку я не держала с самого детства. Очень странное ощущение, должна вам сказать.
– Я знаю, что ты Хэл, – говорю я больше для себя, чем для этого последнего творения Королевы.
Мой отец улыбается мне. Его борода припорошена мукой. От отца пахнет корицей.
– Ты же знаешь, детка, что мне на тебя совершенно наплевать, – говорит он. – Мне было наплевать еще до того, как ты испортила лицо. Ведь это ты убила мою любимую жену и сделала меня несчастным. Если бы не ты с твоим лицом, мой книжный магазин не был бы убыточным. Это твое лицо сделало его таким. Это из-за тебя нас ненавидят во всем городке. Считают, что из-за тебя случаются затяжные дожди и неурожай. На тебе стоит печать дьявола. Давно нужно было завести тебя в лес и оставить в сугробе. Ты замерзла бы в нем, а я наконец от тебя избавился.
Его слова глубоко ранят, хотя я знаю, что их говорит не мой отец, а Королева. В отличие от всевозможных чудищ в образе отца Хэл на меня не нападает и не кусается. Но я все равно чувствую боль каждой клеточкой тела.
– У нас дома мы давно перестали вспоминать тебя, – продолжает он. – Перестали с того самого дня, когда ты ушла. Ты исчезла – и в нашу жизнь вернулся мир и покой. Мне просто не верится, что ты столько лет могла водить всех нас за нос, ведьма! Дония сразу все поняла. А я, глупец, не хотел ее слушать. Но теперь все. Ты нам больше не нужна. Родя женат. В отличие от него, с тобой этого никогда не случится. У Донии будет ребенок. Я каждый день благодарю Бога за то, что больше никогда не увижу тебя.
– Прекрати! – плача, говорю я и бью его в грудь свободной рукой. – Остановись! Я же знаю, что это не ты говоришь.
Он улыбается, но глаза загораются красным огнем.
– Почему ты хочешь, чтобы я остановился? Потому что я говорю правду, а она глаза колет? Ты безвольная глупая девчонка. Ничтожество. Ты всегда была ничтожеством и вечно им останешься.
– Прекрати! Прекрати! Прекрати! – кричу я на него.
А он только смеется. Я знаю, что смеется не отец, а Королева волков, но все равно слышать этот смех просто невыносимо.
И вдруг он опять становится Хэлом и прижимается к моей щеке теплыми мягкими губами. Обнимает меня так же крепко, как я сама обнимаю его. Я рыдаю у него на груди и чувствую, как капают мне на волосы его слезы.
– Эхо, Эхо, Эхо, – шепчет Хэл. – Мне очень жаль.
Я дрожу в его объятиях, чувствую напряжение в руках Хэла и понимаю, что это еще не конец.
В полной тишине я слышу шаги Королевы. Королева прекратила напевать свои заклинания. Я со страхом слежу за ее приближением. Что на этот раз она придумала, чтобы погубить нас с Хэлом?
– Что ж, до сих пор ты неплохо справлялась, – отчужденным, лишенным интонаций голосом говорит она мне. – Но думаю, что тебе еще далеко не все известно, – в руке она держит красный цветок, задумчиво гладит его лепестки. Цветок дрожит у нее в пальцах. Я вдруг представляю саму себя таким же цветком, с которым Королева будет играть и забавляться, а потом разорвет и выбросит, как только ей надоест. – Не так ли, Хэл?
Он поворачивает к ней голову. Я вновь чувствую, насколько он уязвим и измучен грузом проклятия – он так давно и так сильно давит Хэлу на плечи.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду, ваше величество, – вежливо отвечает Хэл, но я чувствую в его словах ложь.
– Не понимаешь? – холодно усмехается Королева. – Что ж, тогда позволь мне напомнить тебе условия нашего договора. Условия, с которыми Эхо согласилась, когда пришла на год поселиться в твоем доме. И о том, что на самом деле произошло, когда она нарушила эти условия. – Королева волков медленно огибает нас, подметая траву длинной юбкой. Сейчас ее платье кажется сделанным из снега и льда и подбитого ветром. – Думаю, ты должен ей рассказать.
Хэл слегка отстраняется от меня. Я чувствую бешеный стук его сердца – чувствую это по пульсу на запястье, которое продолжаю сжимать в руке.
Хэл молчит. Королева продолжает кружить возле нас.
– Хорошо, – говорит она. – Поставим вопрос иначе. Объясни ей, Хэлвард, на что именно ты заставил ее согласиться. И что именно случилось бы, не зажги она в ту ночь лампу. Скажи.
Он не смотрит на меня. Просто уставился себе под ноги и дрожит.
– Скажи ей! – кричит Королева.
Я чувствую идущую от нее волну магической энергии. Она пользуется чарами, чтобы управлять Хэлом. Он не может ей сопротивляться.
– Скажи, а потом посмотри на ее лицо, когда она все узнает, – жестко приказывает Королева.
У Хэла начинает дрожать подбородок, на глазах появляются слезы, а на бледной щеке ярко проступает ожог от пролитого мной масла.
– Эхо, – сдавленно говорит он. – Если бы ты выдержала… Если бы ты не зажгла лампу…
Королева волков улыбается и снова заводит свой странный напев. Я чувствую, как растет, набирает силу поток темной магической энергии.
– Я знаю, – говорю я. – Тогда ты был бы свободен. А вместо этого я обрекла тебя на возвращение сюда… К ней…
Он кивает, слезы текут по щекам.
– Да, это правда, Эхо. Все так. Но то, что я говорил о твоем будущем –
