— Ничего себе, — усмехнулась Сирин, — амбиции у моей малышки. Зачем же тебе весь мир?
— Чтобы все-все было, как я хочу, — пояснила девочка. — Чтобы можно было не слушаться, ложиться спать, когда захочется, играть с оружием, везде ходить и носить грязную одежду.
Мама рассмеялась.
— Почему грязную одежду?! Разве чистая не лучше?
— Чистая одежда означает, что было скучно. А грязная, что было весело: все играли и радовались и никто их не ругал.
— Хм, — ответила Сирин. — Что ж, в этом есть своя логика. Но учебник придется склеить, книги нельзя портить, над ними трудилось много людей. Если захочешь, вырежем вместе армию из серебряной бумаги.
— Это будут лунные шиноби! — воскликнула девочка.
— Да-да, лунные шиноби, — Сирин взяла из рук дочери ножницы, учебник и ворох бумажных фигурок. Положив все это на тумбочку, она обняла девочку и так замерла на несколько секунд. — Ты — мой пушистый мотылек, маленькая Кенара…
На мир обрушилась тьма. Она несла тонны ледяной соленой воды и сметала все живое с лица земли. Двое шиноби Звездопада, отвечавших за эвакуацию, Сирин и Тэйкен Масари, навсегда были погребены под толщей океана.
Растерянная Инари пыталась успокоить ребенка, который стоял в углу на кровати, прижавшись спиной к стене, и отчаянно кричал. Эти крики сводили с ума и словно вытягивали жилы из тела. Тетя попыталась обнять племянницу, взять ее на руки, но получила пощечину. Она звала девочку по имени, но не могла перекрыть громкость ее голоса. Отчаявшись, Инари выбежала из комнаты и захлопнула за собой панель, будучи не в силах слушать крики. Она заплакала и села на пол, прижав пальцы к вискам. Из темноты коридора послышался голос:
— Тетя… — Нинаки подошла и опустилась рядом с Инари на пол.
Она крепко обняла тетю и прижалась к ее мокрой щеке лицом. За стеной кричала маленькая девочка. Через какое-то время она охрипла и, все так же открывая рот, издавала скорее звериное рычание, чем человеческие звуки. «Ма-ма, ма-ма», — приоткрывался маленький запекшийся ротик, но слышалось лишь хриплое «ааа-ааа».
Когда заплаканная Инари набралась мужества и заглянула в комнату, девочка лежала у стены, свернувшись клубочком, и спала. Нинаки тихонько подошла и легла рядом, делая знак тете тоже подойти. Инари села на коврик у постели, положила руки на кровать, опустила на них голову и, глядя на девочек, заснула.
Когда солнечные лучи начали заливать постель, маленькая Кенара проснулась. Инари резко села и потянулась к ней, но девочка, глядя сквозь тетю и сестру, соскочила с постели и молча ушла в сад. Через окно тетя увидела, что ее племянница играет, казалось, как ни в чем не бывало, строя миниатюрный шалаш из листьев и травы для своих шиноби из серебряной бумаги. С тех пор, глядя на равнодушное лицо девочки, Инари не раз задавалась вопросом: «Неужели она забыла?..»
Кенара открыла глаза и обвела взглядом комнату. Ей было трудно понять, сколько прошло времени, казалось, что целая вечность. Мир потемнел из-за густой пелены туч, между небом и землей протянулись тяжелые струи дождя, где-то вдалеке грохотал гром. Холод заставил дрожь пробежать по ее телу, а полумрак сглаживал очертания окружающих предметов. И все же куноичи ощутила ясность сознания. Часы показывали всего лишь восьмой час вечера. Она села на постели и обхватила колени руками. Какие-то воспоминания теснились в ее голове и складывались в целые эпизоды.
Ей было двенадцать, стояли очень жаркие летние дни, Кенара ползала в гостиной по циновкам, собирая рассыпавшиеся камешки для аквариума. Когда она забралась под стол, то услышала, как хлопнула входная дверь. Это вернулась домой Нинаки. Молодая женщина была белой, как снег, руки ее дрожали, а взгляд отсутствовал. Инари выскочила ей навстречу.
— Ну что? Он?..
— Мертв, — хрипло произнесла куноичи. — Он мертв, тетя, он умер, умер… — она разрыдалась и принялась кусать губы, чтобы взять себя в руки.
Инари тоже побледнела и обняла племянницу.
— Это судьба. Дни Масари подходят к концу.
— Ты же не винишь меня? Я больше никогда не смогу полюбить, значит, у меня не будет детей, но есть ведь еще Кенара.
— Да, есть, — безучастно ответила Инари.
В тот вечер Кенара не видела ни сестры, ни тети. Перед сном она подошла к комнате Нинаки и постояла немного перед закрытой дверью. Войти? Что сказать? Как вести себя? Она крепко стиснула пальцы так, что стало больно, но не смогла принять решение. Ничто на свете не могло заставить ее вторгнуться в чужой мир. Прикоснуться к чужому горю без приглашения казалось бестактностью, неуважением. Кенара предпочитала в одиночестве переживать свои беды и других людей представляла такими же.
Но почему в таком случае она сожалеет о том дне?
В дверь постучали. «Может, это Тен-Тен?» — с надеждой подумала Кенара и выглянула в окно второго этажа. Удивленная, она кое-как оделась, поправила волосы, быстро омыла лицо водой и спустилась вниз, чтобы открыть Хьюга Хинате дверь.
— Привет, Кенара, — сказала девушка, пытаясь улбынуться.
— Привет, Хината, пожалуйста, проходи.
Кенара забрала у девушки зонтик, отряхнула и аккуратно сложила ее плащ, пододвинула циновку, чтобы, разувшись, Хината ступила на сухое. Обе девушки присели на диван. Хината не выпускала из рук какой-то бумажный сверток. Миссия ее была затруднительной, ведь не могла же она сказать «я знаю, что ты была влюблена в Неджи, и возможно, он отвечал тебе взаимностью». Нет, это ужасно бестактно. Хината смутилась и тихо произнесла:
— Я знаю, что вы с братиком Неджи были большими друзьями…
Кенара подняла на нее глаза, темные и блестящие. Лицо ее выглядело уставшим и почти таким же бледным, как у белокожей Хинаты.
— Думаю, он бы хотел… ему было бы приятно… Кенара, пожалуйста, возьми кое-что из его вещей!
Кенара, сдерживая дрожь в руках, приняла от Хинаты сверток и медленно развернула бумагу. Она увидела альбом с акварелями. На обложке тушью было выведено имя владельца: Хьюга Неджи, — очень аккуратными и красивыми символами. И он делал это, видно, с большим старанием. Кенара вспомнила, как в детстве ее мучили уроками каллиграфии, и она злилась и с тех пор не любила это дело, хотя оно, в принципе, соответствовало ее характеру. Девушка с нежностью погладила буквы кончиками пальцев.
Хотя она забыла о Хинате, Хината все еще сидела рядом. На лице Кенары в этот момент читались все ее чувства, так что гостья смутилась и отвела взгляд. Она не знала, что еще сказать.
В альбоме почти все страницы были
