предсказание Светлейший Обиус.
Конн помедлил, разглядывая свои модели. В маленьких парусах чудился свист ветра, гребцы на галерах, казалось, готовы были взмахнуть веслами в такт протяжным командам гортатора. Невидимые волны летели навстречу корабельным форштевням, и боги пучин отдавали своим водяным армиям неслышные приказы. А может, иные боги приводили сейчас в действие неведомые силы, бросая кости, на которых светились знаки судьбы?
— Почему же Верховный Жрец Митры сам не пришел сообщить мне о пророчестве оракула?
— Из страха, мой повелитель. Светлейший опасался, что ты… можешь поставить под сомнение его слова.
— А ты, друг моего отца, значит, всецело доверяешь Обиусу?
— Я доверяю своим богам и своему алтарю в тайном храме Асуры. — Хадрат с достоинством поклонился. — Что же касаемо речей Светлейшего… Они излишне многословны, но в данном случае совпадают с тем, что удалось мне выяснить своими путями.
— И ты станешь вслед за Обиусом уговаривать меня передать власть ничтожному Рабрагору?
— Нет, повелитель.
Конн в полном недоумении взглянул на жреца. Лицо Хадрата, как всегда, было спокойно и непроницаемо.
— Но — «поединок нельзя отменить»?
— Это так.
— Значит, боги открыли тебе, что мое земное существование подошло к концу? Клянусь дубиной Крома, я готов к смерти, но пасть от руки какого — то самозванца…
И, топнув крепким каблуком по мраморным плитам, король добавил гневно:
— Даже если в жилах Рабрагора и правда течет кровь Нумедидеса, он все равно самозванец, ибо мой отец завоевал трон Аквилонии с благословения богов и передал его мне по праву!
Хадрат снова поклонился.
— Ты говоришь истину, повелитель, ибо Конан был величайшим из хайборийских властителей. Он правил мудро и сильной рукой сплотил народы, подарив им мир и процветание. Мы не ведаем, что заставило его отправиться в последнее путешествие, но ты, государь, сможешь продолжить дело отца. Если только…
— Что? Скажи мне, Хадрат!
— Если вновь обретешь силу, которая заключалась в Сердце Аримана и помогала твоему отцу свершать великие деяния.
— Для этого, по меньшей мере, нужно прожить еще хотя бы месяц, — невесело улыбнулся молодой король, — а если верить Офирской пифии, мне осталось гораздо меньше.
— Чтобы одолеть судьбу, надо уметь ей подчиняться, — задумчиво молвил жрец.
— Подчиняться? Мы опять вернулись к моему отречению.
— Да, но не в пользу Рабрагора.
Конн не смог сдержать смех. Потом осторожно взял двумя пальцами резную фигурку кормчего с палубы игрушечной галеры и, внимательно ее разглядывая, спросил:
— А что, имеется еще один претендент на корону?
— Нет, повелитель, — спокойно отвечал жрец. — Хотя многие спят и видят себя на троне Аквилонии. Совет хитроумного Обиуса тем не менее надо принять к сведению. Если к моменту поединка ты перестанешь быть повелителем графа, чаши судьбы могут склониться в другую сторону. Для этого ты должен перестать быть королем, но на время…
— Отдать власть в надежде, что кто-то вернет ее добровольно? Ты слишком наивен, жрец. Такое возможно только через большую кровь.
Губы Хадрата впервые тронуло бледное подобие улыбки.
— Польза древних законов в том, что их вовремя забывают, — сказал он. — Светлейший Обиус, быть может, затеял перехитрить судьбу и воспользоваться плодами своей хитрости, посадив на престол человека, которым он будет управлять. Но ты, государь, должен противопоставить лукавству лукавство, чтобы добиться своих целей.
— Хотел бы понять тебя…
— Это не столь уж сложно, повелитель. Еще при короле Хагене был принят закон, по которому государь, решивший взять в жены свою избранницу, с момента прилюдного предложения временно отстранялся от исполнения королевских обязанностей. Власть в таких случаях должна переходить к Совету Лордов — до момента торжественного бракосочетания в Храме Тысячи Лучей. За различными перипетиями закон этот прочно забылся, хотя он и существует.
Хадрат извлек из широкого рукава и положил на стол древний пожелтевший свиток, скрепленный выцветшей лентой и Большой Сургучной Печатью.
Конн не притронулся к свитку. Он задумчиво разглядывал резную фигурку морехода в широкополой шляпе размером с ноготь большого пальца.
— Если ты, повелитель, сделаешь предложение той, которую избрал, закон вступит в силу, — продолжал жрец бесстрастно. — Совет Лордов никогда не посмеет встать у тебя на пути. Как только совершится бракосочетание, ты снова станешь королем.
— Значит, тебе известно о беглянке из Аргоса? — спросил Конн.
— О твоих чувствах к достойной Эльтире, повелитель, ведомо многим.
— Но многие из Совета Лордов считают, что наш брак станет поводом к войне с Аргосом. Сейчас, когда положение Аквилонии не столь устойчиво, как во времена отца, такая война повлечет восстания во всех подвластных нам землях. Что бы ты сделал на моем месте, Хадрат?
Жрец несколько помедлил с ответом.
— Не мне давать тебе советы в подобных делах, государь, — молвил он, слегка прикрыв веки. — Вендийские мудрецы говорят: «Чтобы принять решение, откажись от решений. Будь травой, склоняющейся туда, куда дует ветер, но будь и ветром, колеблющим траву».
Конн осторожно поставил фигурку кормчего обратно на палубу.
— Чтобы постичь подобное, надо быть вендийским мудрецом, — сказал он, — я же всего лишь король с огромной тяжестью на плечах. Сердце подсказывает одно, разум диктует иное. И вот что еще я подумал. В пророчестве сказано: «Из-за ответа дамы король встревожен». Эльтира бежала в Аквилонию от домогательств Арракоса и просит у нас убежища. И я вовсе не уверен… Что, если пифия подразумевала ее отказ?
— Решать тебе, повелитель.
Испросив дозволения, Хадрат удалился.
Как только он скрылся за дверью, прихрамывая на обе ноги, в комнату вошел старый Эвкад, имевший привилегию входить к королю без стука.
— Все собрались в парадной зале и изнывают от нетерпения узреть Ваше Величество, — сказал он, поклонившись.
Конн в последний раз бросил взгляд на готовые отплыть маленькие корабли и последовал за слугой.
Проходя через оружейную, король ненадолго задержался возле зеркального щита, словно стараясь отыскать в его смутных глубинах ответ на терзавший его вопрос. Но металлическая поверхность на сей раз была тусклой и непроницаемой…
И столь же непроницаемым казался взгляд человека с гладким холеным лицом, похожим на камень- голыш, долго пролежавший в воде: заслышав за спиной вкрадчивые шаги, Конн обернулся и увидел перед собой Светлейшего Обиуса.
— Прекрасная вещь, — сказал Верховный Жрец Митры, — какая тонкая, я бы осмелился сказать, филигранная работа! Воистину, лишь мастеру, вдохновленному самим Подателем Жизни, по силам сотворить подобное произведение искусства!
— В бою больше пользы от крепости щита, чем от его выделки, — отвечал король. — Ты ведь не за тем явился, жрец, чтобы восторгаться отцовской коллекцией?
Обиус бросил взгляд на застывшего возле дверей в почтительной позе слугу, и король жестом
