Родителям невдомек, о чем это мы, но прояснять уже некогда.
– Закругляйтесь, – говорит Ларк, – очереди ждет другая команда.
Так скоро?! Выходит, наши видеосвидания будут совсем короткими? Только душу травить…
– Я люблю вас. Как тяжело прощаться.
– А уж мы как любим тебя, азизам, – с трудом произносит папа. Мама с мокрыми глазами шлет мне воздушные поцелуи, Сэм подает дурацкий тайный сигнал, еще в начальной школе придуманный… я думала, он про него забыл! Смеюсь сквозь слезы.
– Бывай, сестричка. Люблю-скучаю.
Экран гаснет, и я принимаю решение. Пора составить план и воплотить его в жизнь.
Глава одиннадцатая
ЛЕОПросыпаюсь оттого, что кто-то кричит и колотит в дверь. На часах 3.30 – приснилось мне, что ли?
Но нет, знакомый голос снова зовет на помощь. Натягиваю первые попавшиеся штаны, открываю.
– Саки плохо, – всхлипывает Наоми. – Я думала, ей лучше, и вот…
К нам, протирая глаза, присоединяется Ашер.
– Что случилось?
– Саки заболела, – говорю я. – Пошли.
Втроем прибегаем в крыло для девочек. Из комнаты Наоми и Саки несутся странные звуки.
– Предупреждаю, картина довольно жуткая, – говорит Наоми.
– Ничего, – отвечает Ашер. – Я в армии служил, а Лео… – Можно не продолжать. «У Лео вся семья погибла, больную девочку он уж как-нибудь выдержит».
– Открывай уже, – говорю я. Наоми открывает, и я замираю.
На постели с пеной у рта мечется существо наподобие дикого зверя. Оно пытается что-то сказать, но издает лишь нечленораздельные вопли. Кожа больной приобрела голубовато-серый оттенок, кровать под ней сотрясается… это уже не Саки.
– Никогда такого не видела, – в ужасе выдыхает Наоми. – Я думала, это скоро пройдет, но ей все хуже и хуже. Хотела к медсестре ее отвести, но одной мне ее не поднять, и вообще припадочных нельзя трогать – если это припадок.
– Давай-ка беги за помощью, – говорю я Ашеру. Голос мой звучит на удивление твердо, и Ашер с заметным облегчением подчиняется. – Все хорошо, сейчас тебе помогут, – бормочу, подступая к Саки. Она, определенно не слыша меня, выбрасывает руки и сжимает мои запястья, впившись в кожу ногтями.
– Та хай хочжэ, – хрипит она. – Та хай хочжэ.
– Ты, случайно, по-китайски не понимаешь? – спрашивает дрожащая Наоми. Я трясу головой.
– Та хай хочжэ. – Саки отпускает меня и теряет сознание.
– Нет! – Наоми бросается к ней. Не могу больше видеть, как умирают. Особенно девочки.
– Она дышит! Дышит! – Наоми нащупывает пульс у нее на шее. Уф-ф… хорошо, что шанс еще есть.
Дверь распахивается: Ашер привел Ларк и доктора Такуми. Конвульсии возвращаются; Саки бьется головой о стену, выкрикивая свое «Та хай хочжэ».
– Что с ней такое? – в отчаянии спрашиваю я взрослых.
– И что она говорит? – подхватывает Наоми. – Может, вы понимаете?
Бледная Ларк беспомощно смотрит на доктора. Он молча подходит и поднимает Саки с кровати. Она визжит, мотает головой, когтит воздух. Доктор Такуми все так же спокойно достает из кармана шприц…
– Что вы ей… – Договорить Наоми не успевает: игла входит в кожу больной, и становится тихо.
– Всего лишь легкое успокоительное. – Доктор с Саки на руках идет к двери, Наоми заступает ему дорогу.
– Куда вы ее уносите?
– У нее аллергическая реакция на РСБ, – объясняет он. – Положим ее в госпиталь здесь, в Центре Джонсона. Вам сообщат о ее состоянии.
Он уходит, и от Саки остается лишь запах страха, витающий в воздухе.
Ларк тяжело вздыхает.
– Мне жаль, что вы это видели. Когда организм отвергает вакцину, симптомы бывают ужасными. Но о ней хорошо позаботятся, можете быть уверены.
– Если эта вакцина так опасна… – начинает Наоми.
– Далеко не для всех, – перебивает Ларк. – Из двадцати четырех человек реакция проявилась только у одной Саки.
Пока, мысленно добавляю я. Кто знает, что будет дальше.
– После такого заснуть будет трудно, – говорит Ларк, – но день завтра напряженный, так что постарайтесь все-таки отдохнуть.
– Погодите, – недоумевает Наоми. – Занятия будут продолжаться, несмотря ни на что?
– Да, так здесь принято. Я тренировалась вместе с экипажем «Афины» и продолжала работать после того, как погибли мои друзья. Цель у нас все та же: найти для человечества новый дом, и никакие печальные события на нее не влияют. А то, что случилось сегодня, не так уж страшно: доктор Такуми, насколько я его знаю, сделает все, чтобы вылечить Саки.
– Будем надеяться, – шепчет Наоми.
– На этой бодрой ноте предлагаю разойтись по своим комнатам и еще немного поспать.
– Вы идите, я сейчас, – говорю я.
– Только недолго, – предупреждает, глядя искоса, Ларк.
– Спокойной ночи, Наоми. Все, надеюсь, будет в порядке. – Ашер, бросив взгляд на опустевшую кровать, выходит, и мы остаемся вдвоем.
Наоми переходит на свою сторону, с фотографиями и постерами (у Саки ничего этого нет) и сползает на пол, зарывшись лицом в колени.
– Это я виновата. Не надо было ее слушать. Обратились бы за помощью вчера, ничего бы этого не было.
– Откуда ты могла знать, тем более что ей вроде бы полегчало. – Я сажусь рядом с ней. – Мне за ужином тоже казалось, что она понемногу приходит в норму. Никто не думал, что все так обернется.
– Нельзя ей было делать второй укол, вот что. Может, ей и правда стало лучше, но еще одна доза оказалась фатальной.
– Ни в чем ты не виновата. Вакцину эту не ты придумала, и прививки делать приказывала не ты. Ты предложила ей помощь, она отказалась, и всё на этом. Говорю тебе как крупный специалист по чувству вины: выкинь это из головы.
– Ты прав, пожалуй, – говорит она, помолчав, – но больше я все равно не усну.
– Могу посидеть с тобой. Сколько надо.
– Спасибо, – чуть-чуть улыбается она. – Мне сейчас правда не хочется быть одной.
Я улыбаюсь в ответ. В груди шевелится что-то забытое.
– Поговорим о другом. – Наоми прислоняется затылком к кровати, глядя на меня краем глаза. – Знаешь, куда я всегда мечтала поехать? Еще до наводнений и всего прочего?
– И куда же?
– В Италию. У меня был альбом с фото и вырезками о разных местах, где я хотела бы побывать. Вот, думала, станет брату лучше, и мы с ним все объездим – Венецию, Флоренцию, Рим, Сорренто. Посмотрим все достопримечательности, попробуем все местные блюда. Здорово было бы…
– Мне тоже жаль, что ты ничего этого не увидела, – тихо говорю я. – Мы могли бы встретиться еще там.
– Да… Расскажи мне про свой Рим, ладно?
Вокруг сердца точно кулак сжимается. Я давно не позволял себе вспоминать, каким мой город был раньше, когда Колизей и площадь Испании стояли еще на суше и все мои были живы. Но образы уже наполняют голову, и я начинаю:
– Каждый, наверно, считает свой город пупом земли, но Рим во многих отношениях был им на самом деле. История напоминала о себе всюду – на арене, где сражались гладиаторы, в Ватикане. У нас были росписи Микеланджело и студия «Чинечитта», где снимал Феллини, а главное, жизнь кипела! Кафе, рестораны, ночные клубы, толпы на улицах в те дни, когда играл наш футбольный клуб «Лацио». Тишины там никогда