После долгой паузы доктор бесстрастно произносит:
– Буду иметь это в виду. Спокойной ночи, Леонардо.
Могу лишь надеяться, что не зря вылез со своей просьбой.
И вот оно, роковое утро, которого мы ждали и одновременно боялись. Спал я плохо – морда в зеркале бледная, под глазами круги. Ларк предупреждала, чтобы мы выглядели прилично, но мне не до камер и не до репортеров, которых допустят в Центр после долгого перерыва. Могу думать только о том, что нам скоро объявят.
Все собираются у лестницы.
– Меня тошнит, – стонет Наоми, протолкавшись ко мне. – Никакие нервы такого не выдержат.
Меня тянет к ней, но придется обойтись одними словами.
– Со мной то же самое. Держись, скоро все кончится – надеюсь, что хорошо.
Все замолкают: к нам направляются доктор и генерал.
– Доброе утро, – приветствует доктор. – Готовы?
Где уж там… но мы киваем, дружно следуем к лифту и спускаемся в холл, где не бывали с самого дня приезда, целую жизнь назад. Тот же оркестр, что встречал нас, играет «Звезды и полосы», доктор Такуми открывает парадные двери. Выходим на ступени; крики оглушают нас, вспышки камер слепят глаза.
Генерал велит нам выстроиться в шеренгу на сооруженном у входа помосте. Я стою между Наоми и Аной Мартинес. Доктор подходит к микрофону, толпа затихает, Наоми легонько трогает меня за руку.
– Готовы увидеть лица и услышать имена финальной шестерки? – спрашивает доктор Такуми, электризуя и без того взбудораженных зрителей. – Тогда начнем!
– Не могу больше, – шепчет Наоми.
– Я тоже. Ты не смотри туда, смотри на меня.
– Старший помощник – Дэв Ханна, Индия!
Толпа ревет, оркестр исполняет бхангру. Я улыбаюсь, радуясь за нашего друга.
– Медик – Сидни Перл, Канада! Второй пилот – Цзянь Су, Китай!
Я смотрю на Наоми, она на меня. Страх нарастает: осталось всего три имени.
– Научный эксперт – Минка Паладин, Украина. Подводник… – Наоми до боли стискивает мне руку… – Беккет Вулф, Соединенные Штаты Америки!
Нет. Нет. Кровь приливает к голове, перед глазами темно. Почему его выбрали? Почему не меня?
– Ничего, ничего, – утешает Наоми. – Будем жить вместе, одной семьей, а им все равно поможем, придумаем что-нибудь…
– Последний в списке, но не по значению – инженер-связист. Им становится Наоми Ардалан, Соединенные Штаты Америки!
Невозможное совершилось. Сбывается мой худший кошмар. Заорать бы в голос, да ни звука из себя не могу выдавить. Наоми, у которой подгибаются ноги, цепляется за меня…
Нет. Нас нельзя разлучать. Нельзя ей без меня на Европу. Это все равно что во второй раз потерять семью. Окошко, в котором для меня брезжили любовь и надежда, захлопнулось навсегда.
Глава двадцать шестая
НАОМИКогда я слышу свое имя, жизнь останавливается, звуки и образы утрачивают смысл. Не могу стоять на ногах, не могу осознать это…
Охранник оттаскивает меня от Лео и выводит вперед, где уже стоят пятеро остальных. Сердце рвется на части – не хочу лететь без него! Это ошибка, трагическая ошибка! Меня заставляют встать рядом с Беккетом – он позирует перед камерами, и его всезнающая ухмылка добивает меня вконец.
Оркестр играет «Наш славный старый флаг».
– На-о-ми! Бек-кет! – скандируют зрители. – Ура, США!
Я воспринимаю все в замедленном темпе. Как они могут радоваться, когда мне так плохо?
Так не должно быть. Если я и представляла себя в финальной шестерке, то лишь вместе с Лео. Впору истерику закатить оттого, что всю оставшуюся жизнь я проведу с ненавистным Беккетом и четырьмя почти незнакомыми мне людьми.
К доктору присоединяется генерал Соколова, и они вдвоем распространяются о наших радужных перспективах. Я не слушаю. Только бы не заплакать, не встретиться взглядом с Лео.
Когда меня забирали из семьи, я тоже страдала, но когда у тебя отнимают первую и единственную любовь, это совсем другое. Речи заканчиваются, охрана смыкается вокруг нас и уводит обратно в учебку всех – избранных, отсеянных и наставников. Я, отделившись от общей массы, догоняю доктора Такуми у самых дверей и хватаю его за руку что есть силы.
– Прошу прощения? – освобождаясь, холодно произносит он.
– Почему я? Почему Беккет, а не Лео?
– Тебя наметили сразу. Ты намного опережаешь всех остальных по техническим навыкам и уровню знаний.
Я холодею, понимая, что последнее слово он подчеркнул неспроста.
– Увидев, на что ты способна, мы поняли, что на Европе ты для нас гораздо полезней, чем на Земле. – Он понижает голос, и что-то в его глазах пугает меня. – Не думаешь же ты, что твои художества с Дот прошли незамеченными? Я прекрасно знаю, что это ты, но это лишь подтверждает твою полезность: лучшего инженера нам не найти.
Эти слова опустошают меня. Итак, он знает… он все время был на шаг впереди. Теперь ясно, почему мне выделили местечко в финальной шестерке вместо того, чтобы бросить в тюрьму: я для них ценный кадр.
Послать меня на Европу в качестве морской свинки безопасней, чем исключить – ведь даже тюремные стены не помешали бы мне оповестить мир о своих открытиях. Доктор Такуми знает, что теперь я ни слова не вымолвлю из благодарности, что он не выдал меня – и еще потому, что я отвечаю за жизнь всей шестерки.
– Но почему не Лео, ведь он лучше Беккета?
– Вас обоих мы не могли взять. Любовные связи между астронавтами столь важной миссии недопустимы. Беккет вполне способен заменить Лео и уже доказал свою полезность на деле.
Любовные связи… а я-то думала, что у нас с Лео все шито-крыто. Опять просчиталась, и Лео не взяли в экипаж по моей вине.
Доктор Такуми уходит, кому-то указав в мою сторону. Ларк обнимает меня за плечи и вводит внутрь. Заметив, что я ищу глазами Лео, она говорит:
– Все уже наверху.
Я не могу больше сдерживать слезы, и Ларк, отставив свой командирский тон, утешает меня:
– Твоя жертва не напрасна, Наоми. Ты можешь спасти нас всех. Будущие поколения землян могут появиться только благодаря вам – тебе, Цзяню, Беккету, Сидни, Дэву, Минке. Ваш подвиг останется жить в веках. Будь это возможно, я бы сама полетела с вами.
Я киваю, но боль в сердце не утихает, и перед глазами стоят дорогие лица: Сэм, мама, папа, Лео.
Проходят часы, прежде чем я снова встречаюсь с Лео. Пока убитые горем изгнанники собирают вещи, финальная шестерка проходит брифинги с руководителями космических агентств и генеральным секретарем ООН. Все, даже сомневавшаяся ранее Сидни, в приподнятом настроении перед завтрашним стартом, который будто бы «затмит высадку на Луне» – все, кроме меня.
После ужина нас наконец отпускают, и
