В животе образуется комок. Если здесь собрались представители всей Земли, то от нашего успеха зависит жизнь миллионов. Знают ли они, как опасна эта миссия? Понимают ли, что мы всего лишь подопытные морские свинки, которые, по закону Мэрфи, определенно загнутся, не в космосе, так на Европе?
Нет, конечно. Только ботаны-аналитики вроде меня понимают.
Получив легкий тычок в спину от доктора Андерсон, я спускаюсь по трапу, крепко держась за перила. За ограждением поют:
Средь огненных полос, слепящих звёзд,в смертельной битве тьмы и света…Меня переполняют эмоции. Я всегда любила наш гимн, верила каждому его слову. Помнила, какие мучения испытали родители моих родителей до приезда в Америку. Я присоединяюсь к хору почти бессознательно, доктор Андерсон позади делает то же самое. Когда мы сходим на бетон, гимн начинает звучать как торжествующий боевой клич.
Доктор Андерсон направляет меня к руководителям. Первым меня встречает доктор Такуми, посол Солнечной системы и президент международного учебного лагеря. Я невольно делаю шаг назад.
Возможно, это из-за его роста: мне приходится задирать голову, чтобы видеть его лицо. Возможно, из-за глаз: они смотрят свирепо вопреки улыбающимся губам. Бритая голова подчеркивает резкие черты и глубокие складки его лица. Вспомнив кукловода на картинке, я вздрагиваю.
– Добро пожаловать в космический учебный лагерь, Наоми, – говорит он низким и властным голосом. – Я доктор Рен Такуми, а это генерал Ирина Соколова, командующая миссией «Европа».
– Очень приятно, – лепечу я.
Форма на нем такая же, как у нас, только черная, а на генерале Соколовой красная, как у всех космонавтов Роскосмоса. Ее золотистые волосы подстрижены коротко, карие глаза внимательно изучают меня.
– Поздравляю с выходом в финал, Наоми. Надеюсь, ты готова заниматься усердно.
– Д-да… спасибо.
На посадку заходит еще один самолет.
– Встань, пожалуйста, рядом со своими товарищами, Наоми, – просит доктор Такуми. – Когда прибудут все, мы отправимся в космический центр.
Приближаюсь с бьющимся сердцем. Какие они? Сумею ли я хоть как-то с ними поладить? Некоторые лица, особенно американец Беккет Вулф, знакомы мне по выпускам новостей. Становлюсь с ним рядом, в конце шеренги.
– Привет, я Наоми. – Мне приходится перекрикивать рев самолетного двигателя. – А ты Беккет, правильно?
Он, глядя на меня свысока, показывает на кармашек, где вышито его имя.
– Как видишь.
Хм. Надо надеяться, другие окажутся не такими снобами, как первый племянник. Его презрение к соотечественникам из этнических меньшинств не вызывает сомнений. Ну извини, чувак, я на эту честь не напрашивалась.
Оркестр, сменив барабан на таблы, играет индийскую народную песню. Красивая музыка, заводная мелодия. Индийский финалист сходит по трапу, широко улыбаясь, и я, захваченная зрелищем, аплодирую вместе со всеми. Легкость, с которой музыканты переходят от одной национальной мелодии к другой, восхищает меня, разноцветные флаги радуют глаз.
Только что прибывший Дэв Ханна занимает место рядом со мной и держится куда дружелюбней, чем Беккет. Мы обмениваемся улыбками и пожимаем друг другу руки. Звучит новая веселая музыка – ритм отбивается тамбурином, как на итальянской свадьбе. Италия… тот мальчик с видеоконференции.
Из самолета выходит Леонардо Даниэли. Выпрямляюсь во весь рост. Он сияет и танцующей походкой сходит по трапу. Я тоже расплываюсь в улыбке. Наши глаза на секунду встречаются, и я вижу, что он тоже меня узнал.
ЛеоНеужели все это происходит со мной? Быть не может. Я становлюсь в строй вместе со всеми, и доктор Такуми произносит речь перед камерами, показывающими нас всему миру в прямом эфире:
– Сегодня человечество совершает важнейший шаг к своему будущему. От лица шести космических агентств и Центра имени Джонсона я приветствую самых выдающихся юношей и девушек нашей планеты. Мы прочесали всю Землю, чтобы найти их, и вот они стоят перед вами – сила, ум и молодость, способные осуществить самый дерзкий замысел.
И я – один из них… просто в голове не укладывается. Я в одном ряду с этими вундеркиндами?
– Миссия «Европа» в самом начале поставила для своих призывников весьма строгие рамки. Возраст от шестнадцати до девятнадцати лет, крепкое здоровье, хорошее зрение. Параметры, соответствующие долгосрочным космическим скафандрам, ай-кью выше 85, свободный английский, необходимый для обучения в Центре Джонсона. И это еще не все: каждый из них должен обладать каким-нибудь уникальным качеством.
Может, мне чудится, но могу поклясться, что доктор Такуми смотрит прямо на меня, говоря это.
– В течение месяца мы будем готовить финалистов к жизни в космосе – как физически, так и умственно. Этот период позволит нам тщательно оценить каждого из них и правильно отобрать космическую шестерку. Когда-нибудь нашу миссию будут изучать в школах и назовут поворотным моментом для всего человечества, но случится это не на Земле. – Такуми мимолетно улыбается. – Школьникам расскажут о ней в новых школах нашего нового дома, планеты Европа!
Толпа ревет, сотрясая ограждение. Он озвучил наши глубочайшие, безумнейшие надежды.
– И начнется это прямо сейчас.
По свистку доктора к нам подъезжают две открытые вагонетки с водителями в камуфляжной форме армии США. Доктор Такуми (он и генерал Соколова садятся в разные вагонетки) отдает первый официальный приказ:
– По местам, финалисты!
Проскакиваю без очереди, чтобы сесть впереди. Это, может, и глупо, но я хочу сидеть рядом с человеком, от которого зависит моя судьба.
Вагонетка выезжает с базы Эллингтон на главную улицу. Я снова вижу тротуары и светофоры, как будто в прошлое перенесся – только в прошлом мне бы такой кортеж и во сне не привиделся. Оркестр, едущий позади, играет попурри из наших национальных гимнов. После китайского звучит мой, «Il Canto degli Italiani.” Я улыбаюсь, глядя на небо.
Колонна поворачивает на НАСА-Парквей, и у меня дух захватывает. Если в Риме и на аэродроме собрались толпы, как назвать это сборище? Люди машут флагами и плакатами, подскакивают, рыдают, выкрикивают пожелания удачи на множестве языков. Я чувствую, что каждый из них молится об одном и том же: «Дай, Боже, чтобы это осуществилось. Позволь им спасти нас».
Вагонетка въезжает в открытые ворота, и мы дружно кричим «ура», видя впереди огромную эмблему Космического центра имени Линдона Джонсона. Лагерь велик, как город, и защищен, как крепость: всюду видны баррикады, сдерживающие напор океана. Миновав десятки пронумерованных корпусов, мы останавливаемся перед самым большим, № 9. Над входом два флага: международного центра и американский, со стороны НАСА.
Доктор Такуми выходит первым. Вслед за ним мы поднимаемся по ступеням. Операторы и фотографы наперебой стараются заснять свой последний кадр.
– Помашите им на прощание, – говорит доктор. – До первого отсева никто из посторонних вас не увидит.
Одни ребята улыбаются и машут охотно, другие заметно нервничают. Ищу взглядом американочку, которая так грустила на видеоконференции. Она
