Она пробежала пальцами по всем этим вещам, которые Кили когда-то держал в своих руках, и остановилась на оловянной фляжке. Она вспоминала ночь, когда он подарил ей её. Тогда он обещал взять её к Зеркальному озеру у ворот Казад-дума, чтобы увидеть корону Дурина. Теперь же ей придётся отправиться в это священное для его народа место в одиночку, если она вообще когда-нибудь туда поедет. Мир перед ней расплылся, и эльфийка тяжело сглотнула, борясь с подступающими слезами.
- Ты уходишь, да? - раздался голос у неё за спиной.
Взяв себя в руки, Тауриэль обернулась. В дверном проёме стояла Тильда, и лицо у девочки было грустное.
- Да.
Этим утром эльфийка говорила с Бардом и предложила назначить на своё место Дариона. Будущий король сожалел о том, что лишится её помощи, но, казалось, понимал, почему ей придётся уйти. Ведь он прекрасно знал, что значит терять близких.
- Я не хочу, чтобы ты уходила, - печально продолжила Тильда.
- Я тоже.
- Тогда зачем ты это делаешь?
Тауриэль вздохнула, надеясь, что девочка её поймёт.
- Потому что Кили должен жениться на другой.
- Но он любит тебя!
- Я чужая, и нам не позволят быть вместе.
- Это не правильно, - горячо возразила Тильда.
- Я тоже так думаю.
Стоя в дверях, младшая дочь Барда наблюдала за эльфийкой, и Тауриэль пыталась найти слова, которые могли бы утешить девочку. Она не знала, как принято расставаться у смертных, для которых каждое прощание могло оказаться последним.
- Мама умерла, но я думала, что ты всегда будешь здесь, - наконец сказала Тильда, а потом бросилась вперёд и обняла её.
- Тильда, мне жаль, - выдохнула эльфийка, чувствуя искреннюю симпатию к этой девочке, которая тоже потеряла мать.
Раз или два до этого она спрашивала себя, может ли Тильда видеть в ней кого-то, кто заменит ей мать. И теперь зная ответ, Тауриэль почувствовала глубокую радость, смешанную со столь же сильным чувством вины при мысли о том, что ей придётся оставить этого ребёнка, который так полагался на неё. И не только это - ей придётся оставить всякую надежду на то, что у неё когда-нибудь будет своё дитя. От этой мысли она чуть не разрыдалась.
Тауриэль погладила Тильду по волосам, заметив, что девочка заплела косы так, как она учила её. Косички были неровными, но эльфийка знала, что со временем они станут такими же аккуратными, как у неё самой.
- У меня есть кое-что для тебя, дорогая, - сказала Тауриэль, снова обретя самообладание.
Она подошла к столу и взяла серебряные заколки в эльфийском стиле, которые обычно носила. Она не надевала их со вчерашнего вечера, когда распустила волосы для Кили.
- Они почти подходят для принцессы, - она втиснула заколки Тильде в ладонь.
Девочка с удивлением рассматривала подарок.
- Большое спасибо, - прошептала она, - Я тебя не забуду.
- А я тебя, - и желая ещё больше утешить девочку, Тауриэль добавила, - Я приеду навестить тебя, когда твой отец станет королём.
Конечно, ради своей маленькой подруги она рискнёт вернуться сюда ещё раз. Она надеялась, что сможет избежать встречи с Кили, если её визит будет недолгим.
- Хорошо, - согласилась Тильда, и по её влажным глазам эльфийка поняла, как много значит для неё это обещание.
- Ты не оставишь это себе? - внезапно спросила девочка, показывая на рунный камень, который лежал на умывальнике, отдельно от разложенных на кровати вещей.
- Оставлю.
Сейчас камень лежал отдельно только потому, что Тауриэль собиралась переложить его из вчерашнего платья в карман своей дорожной одежды.
- Ты сказала, что он поможет вам не потерять друг друга, - напомнила Тильда.
Эльфийка не знала, что ответить. Как она могла сказать этому ребёнку, что теперь камень не более, чем памятка, ведь все обещания Кили подошли к концу. Но Тильда, похоже, поняла всё без слов.
- Ты не можешь перестать верить в это сейчас, - взволнованно, почти умоляюще проговорила она.
- Ох, Тильда, я не знаю, каким образом всё может измениться для нас, - с горечью призналась ей Тауриэль.
Она знала, что Кили был слишком честен, чтобы отступиться от данного им слова. Если ради блага своего брата он поклялся жениться на женщине из своего народа, он сдержит свою клятву.
- Если он обещал, он вернётся. Я уверена в этом, - настаивала Тильда.
По щекам Тауриэль полились слёзы, когда девочка неосознанно повторила слова Кили, сказанные на берегу озера.
- Моя дорогая подруга, - мягко сказала она, - Ты должна продолжать верить за нас обеих. Потому что я больше не знаю, как.
Тильда снова сжала её в объятиях, прижавшись головой к тому самому месту, где так часто покоилась голова молодого гнома.
- Да, Тауриэль, я так и сделаю, - ответила девочка и тоже заплакала.
========== Холода всё сильней и жесточе ==========
Голосование состоялось в тот же день, немного позже, и сторонники действующего закона одержали победу пятью голосами против двух. Сам Даин отдал свой голос в пользу Фили, тем самым продемонстрировав, что весь клан Долгобородов единодушно поддерживает права своего принца. Голоса Огнебородов и Черновласов тоже были обеспечены. Недавняя речь Кили и его выбор невесты, которым он доказал, что подчиняется долгу и здравому смыслу, повлияли не только на решение Камненогов. Все члены делегации Жесткобородов заставили Яри проголосовать против его личных убеждений и поддержать сохранение на троне линии Трора.
- Вы хотите, чтобы я поставил под угрозу будущее всего нашего народа только потому, что вы не хотите раздосадовать короля? - спрашивал он у не согласных с ним лордов.
Но как только стало ясно, что закон останется в силе не зависимо от того, как проголосует его клан, Яри пришлось уступить.
Несмотря на лёгкую атмосферу разочарования (главным образом со стороны посла Яри), когда Совет закончился, большинство присутствующих испытали чувство облегчения. Все эти споры, ознаменовавшие начало правления Торина, несомненно, были неблагоприятным знаком для последнего восстановленного царства Долгобородов. Теперь, когда все разногласия были улажены, Совет мог снова сосредоточиться на укреплении связей между королевствами и объединении их под властью Верховного короля, вместо того, чтобы заниматься разъединяющими их склоками.
Все проблемы действительно были позади: законы менялись редко, и выносить на рассмотрение один и тот же закон в течение жизни одного гнома было бы совершенно возмутительно и беспрецендентно. Независимо от того, всем ли было по душе принятое решение или же нет, право наследования Фили теперь не подлежало сомнению.
Когда всё было кончено, и члены совета начали покидать зал заседаний, Торин отвёл
