Но странно – голову он убрал медленно, обернулся и похлопал глазами, будто не веря в увиденное.
– Что там? Засада?
– Нет… командир! – опомнился Винни. Встал на ноги, поправил ремень автомата. – Ты, это… Сам посмотри.
Кат, удивленный поведением друга, выглянул из-за угла. Ну да, на засаду это походило меньше всего. Точнее, засада-то была, видимо, прошлой ночью, но сейчас место больше напоминало бойню.
Пропитанный кровью снег начинался метрах в двух от угла, из-за которого они вывернули. Если не знать, что во взрослом человеке всего литров пять крови, могло показаться, что ею здесь поливали из шланга. Успевший вобрать замерзшую жидкость снег будто светился изнутри алыми и темными пятнами, напоминая картину безумного художника, творящего прямо по полотну природы.
– Неужели живой? Да ну, бред… – вскрикнул Винни. Он даже автомат из рук выпустил, потрясенный донельзя.
Нельзя сказать, что людей редко убивали. Часто. И разными способами. Но в основном это были благородная стрельба из оставшегося от предков оружия или один-два удара ножом: зачем больше?
Тот, кто здесь выступил в роли мясника, явно считал по-другому. Чем больше – тем лучше. Тело Йомма – так сразу не узнать, но валявшийся рядом рогатый шлем, мятый, сплющенный, словно попавший под колесо машины, говорил в пользу этой версии, – висело, прибитое длинными ржавыми гвоздями к стене. Живот был распорот, над длинными, крест-накрест разрезами, из которых вываливались сизовато-багровые кишки, курился легкий пар. Голова, обезображенная, с отрезанными ушами и носом, свисала на грудь.
Кат очень не любил викингов, самих знавших толк в подобных развлечениях, но здесь поработал совсем уж маньяк. Безумец, кем бы он ни был, прибил рядом с головой Йомма его же уши – слева и справа, делая покойного похожим на какую-то уродливую пародию на человека. Над головой, завершая триптих, был прибит язык, синий, длинный, вырезанный, видимо, от горла.
– Ебена мать… – выдохнул Винни, стараясь обходить багровые островки снега. Получалось плохо, в крови здесь было решительно все.
– Не спорю, – ответил Кат, внимательно оглядываясь. Да нет, никого. Этот псих уже куда-то подевался, оставив картину возможным ценителям. – Черт, но кто здесь еще бродит?!
Йомм, услышав голоса, пошевелился. Мухоморы тому причиной или железное здоровье викинга, а, может, и просто несгибаемая воля – но он был жив! Мотнул головой, с трудом ее приподняв. Глаза были выколоты, на сталкеров смотрели два бурых от запекшейся крови кратера.
Винни поднял автомат. Даже не спрашивая приказа или совета, ничего не говоря Кату.
– Погоди, – буркнул тот. – По-другому.
Он отложил в сторону щит, поднял с земли валявшийся длинный нож викинга, которым – не исключено! – его и превратили в скотину на бойне. Вложил нож в с трудом сжавшиеся пальцы висевшего мученика. Потом отошел на шаг назад и одним ударом снес Йомму голову мечом. Сталь даже скрипнула о стену за перерубленной шеей.
– По вере ему и смерть. С оружием и в бою. Может, попадет теперь в Вальгаллу…
Винни, проводив взглядом откатившийся кочан головы, промолчал. Только зябко повел плечами, словно только сейчас заметил мороз вокруг.
– Всем нам. По вере… – эхом повторил он после паузы.
16
Дорога к истинной вере
Кто не ходил по поверхности мертвого города – вряд ли знает об истинных ценностях жизни. Оружие. Чистая вода. Немного еды. Ночевка – к черту комфорт! – просто в безопасном месте. Когда утром проснешься живой, а не в желудках стаи мортов. Именно в таком порядке. По выработанному годами ранжиру. Это в убежище можно выпросить, поменяться, украсть, в конце концов, а здесь – нет.
Не у кого.
Из больницы я ушла не сразу. Мертвых бояться поздно, а живых там не осталось. Только я, не узнавшая себя в зеркале. И надежно присыпанные снегом трупы во дворе – немного придя в себя, я отнесла туда же и тело Петровича, пусть заметает.
Прах к праху, убийцу к жертвам.
Заразиться снова я не боялась – раз уж выжила, не судьба мне сейчас умирать. Больше всего было жалко не изуродованного лица, никогда не была красавицей, а волос. Вместо них лысая голова была покрыта странной чешуей, как у тех, в детстве, ящериц. Через несколько дней короста начала отваливаться кусками, кожа мучительно зудела, и я расчесывала ее до крови. Надеялась, что волосы вырастут и все будет… Ну, не хорошо, в это я не верила с детства, но хотя бы как раньше. Как привыкла.
Руки тоже облезали, своя кожа возвращалась, но медленно, пятнами, я действительно стала похожа на ящерицу.
Вода в убежище была, а вот с едой возникли большие сложности. С неделю я шарила по закуткам, собирая больше не нужные покойникам припасы – от неведомо откуда взявшихся армейских сухих пайков до сухарей и грибов. Даже чай нашла, жаль, уже заплесневелый, выкинула. Я разводила огонь и варила из всего этого нечто мерзкое на вкус. Но горячее. Ослабленному болезнью телу того и было надо. И еще – много спать.
Было три автомата и всего два десятка патронов россыпью, найденных в сейфе Нины Васильевны среди остатков лекарств. Ключ пришлось отдирать от трупа – он висел на шее и примерз к кровавому льду наглухо. Но справилась. Люди со всем справляются, пока живы, а умирать я решительно отказывалась.
Автомат Петровича был самый ухоженный, его себе и оставила. Оружие – это охота, хотя зимой с добычей хреново. Но меня останавливали слабость и понимание того, что все равно придется уходить. Передвигаться по городу без оружия зимой – слишком щедрый подарок кому-то. С зубами и когтями или в одежде и разумному – не столь уж важно.
Немного потеплело, я доела остатки припасов и решилась идти. Опознать во мне милую девочку из-под завода «РиФ» сейчас не смог бы никто, можно было смело направляться к убежищу под институтом МВД. Но после долгих размышлений над костром из догоравших шкафов я поняла: это тупик. Дальше только выход из города, Курское шоссе и сомнительные сельские перспективы. Не мое это. К тому же я осознала живость своего характера, а в случае чего спасаться потом бегством от пары сотен бывших полицейских – это лишнее.
По выученной когда-то наизусть карте мысленно проложила маршрут. Как ни крути, придется идти к Мехзаводу. Даже если я соберусь в центр или северные убежища, пройти придется мимо него. А раз мимо – то почему бы не попробовать пожить там? Карта предостерегала от похода правее, через Депутатскую и заброшенный спорткомплекс, а слева от Мехзавода и вовсе было отмечено сталкерами непонятное непроходимое пятно. Не успела в свое время расспросить – вот и гадай, что там за беда.
Пошла напрямую,
