– И кто же тебя растил? Деревенские?
Леший засмеялся. Тихо и необидно, не над Катом и даже не над вопросом. Просто рассмешила сама идея.
– Ты ж с Груздем шел? Если б деревенские, я вот таким бы и вырос. Борода лопатой, мозги дома забыл. Чтобы не изнашивались. Нет, конечно, Дюкер и воспитал. Не он один, вся его гвардия вместе. Складские.
– А что вы за люди? – спросил Кат.
Не то что это было сильно ему интересно, после еды и бурно проведенного дня хотелось спать, но информация лишней не бывает. Может, выведут их с Филей на Чистый Град после всей этой ненужной суеты с Поединком.
– Люди? Да обычные. Дюкер когда-то в охране склада служил. Прапорщиком, что ли. Не офицером. В Черный день руководство всполошилось – секретная часть, военное время, а приказов – ноль. Радио отказало. Армия бросила своих питомцев. Гонцов в Воронеж послали, а они как испарились. Паника опять же.
– И дальше что? – примерно понимая, все же уточнил Кат. Это не на подземной базе сидеть с элитными бойцами и железной дисциплиной. В здешних краях наверняка жестче вышло.
– Дюкер подбил проверенных ребят, ну и… Два офицера перешли на его сторону, начальник хранилища застрелился у себя в кабинете, пока дверь ломали. И человек двадцать… Нет, похоронили потом, честь по чести, с оружейным салютом. Мужики же присягу исполняли, только не поняли, что уже некому служить. Судьба такая.
– Бензина много?
– На Складе-то? Ха! А почему только бензина? Там всего… Если через двадцать с гаком лет все окрестности снабжаем, сам подумай. Резерв танковой армии, сталкер. Дизтопливо, керосин, масло… Много бензина. Еще лет на десять хватит.
– Где это есть – и спрашивать не буду, – сказал Кат. Глаза слипались, сытый желудок перекачал себе всю кровь от мозга и велел спать.
– Да я и не скажу, – заметил Леший. – Тебе ни к чему, а нашим спокойнее будет. Шустрый ты парень. Слишком. Если в отряд вступишь, сам все узнаешь, а пока – извини.
За стеной раздался протяжный скрип. Через мгновение казалось бы уснувший Кат уже стоял с выдернутым из рюкзака мечом под дверью, прислушиваясь, а Леший – выставив винтовку – у окна.
– Отбой. Нет там никого, – через пару минут напряженной тишины сказал боец Дюкера. – Я бы услышал. Дерево на морозе треснуло, скорее всего.
По местам разошлись не сразу, но никаких подозрительных звуков больше не было. Бумкнул уже не очень далекий колокол, отрезав еще час от короткого времени, отпущенного до контрольного момента встречи в Колизее, и все.
– Там же под землей все, не хуже вашей Базы-2, – неожиданно продолжил Леший, когда они улеглись – каждый на свою нагретую телом лежанку. – А чтобы не нашли деревенские, от Союза или князя, коммунары, не важно, – автоцистерны в разных местах спрятаны. Грузовики и так были военные, а ребята еще и броню навесили на кабины – самопально, но серьезно вышло. По самим цистернам стрелять дураков нет, это ж самая ценность. Вот и ездят, продают. А группы прикрытия от следящих за маршрутом дураков отделываются. Хорошее место – Склад, жаль только, нюх мне отбивает. Как ни закрывай крышки, они, ГСМ-то, – вонючие.
– Да и хрен с ним, – подытожил Кат. – Повезет – увижу. Ты мне скажи, чего вы с Дюкером хотите?
– От тебя? Понятия не имею. В отряд пригласить, наверное. Зачем ты еще? Хотя, может, ты повар знатный? Пригодился бы…
– А глобально? – Кат посмеялся, потом завернулся в край куртки. Костер слегка угас, и от стен пахнуло морозцем.
– Словов-то нахватался, «гла-а-бально»! – подражая местному говорку, хохотнул Леший. – Горячие пятна вроде устаканились, НВАЭС больше дерьмом не плюется. Есть чистая земля, и ее – много. Заселять пора. А где заселена – под свою руку тащить. И город опять же… Заманчивая штука ваш Воронеж, тоже пора что-то думать. Вот тебе и глобально. Не век же деревенским под своими игрушечными князьями жить и призрак коммунизма возрождать. По-другому пора.
Леший повернулся спиной к костру, словно намекая, что разговор окончен. Да и на самом деле, пора было спать – колокол ждать не будет. А Поединок один хрен Кату пройти придется, это он с самого начала понял. Ради Фили.
Вопрос вот только – сколько он здесь ни ходит, сколько ни разговаривает, а про Чистый Град только Садко знает. Да и то врет, скорее всего, по своей скоморошьей привычке. Неверную дорогу они с женой и Винни – куда его, кстати, черт унес, друга щекастого? – выбрали.
Или просто не туда пошли? Тоже ведь может быть…
Дрова потрескивали в костре, где-то за стеной выл ветер, иногда швыряясь снежинками в щели домика. Кат медленно проваливался в сон. Минута, две, пять. Граница между явью, воспоминаниями и мечтами стиралась, стала зыбкой, протяни руку – и без усилий проткнешь насквозь.
Кату снился величественный город. Неразрушенный, стоящий во всей созданной предками красе на высоком берегу реки – над которой ни следа мерзкого синего свечения, только легкий парок, как бывает ранним летним утром. И поднимающееся над всем этим ослепительно яркое – прямо на него и не взглянешь – солнце. Не красное и не желтое – белое, выгоревший круг в чистом голубом небе, словно пробитом светилом.
– Когда-нибудь ты найдешь его, – сказала пустота вокруг Ката, во все глаза рассматривающего дивную красоту. – Мимо не пройти. Судьба, сам понимаешь…
Голос был то ли Лешего, то ли Книжника – давно оставшегося в Шиловском лесу, то ли мамин – позабытый, но такой ласковый, когда она смотрела на их с братом возню на полу убежища.
– Спи, воин! – а это уже Филя, здесь не ошибешься. – Спи… Книга велела всех слушать и никому не верить. Постарайся выжить завтра, мне без тебя никуда.
15
Пионерлагерь
Утро не задалось с самого пробуждения. Кат проснулся от холода – дров в костре уже не было, он осел и распался на лаву багровеющих изнутри углей. Снег, судя по отсутствию свежих сугробов на полу, идти перестал, но подморозило. А самое странное – куда-то делся Леший со всем своим скарбом: ни винтовки, ни рюкзака.
Опять же завтракать было нечем. Сталкер допил воду из бутылки, хозяйственно сунул пустую посудину в рюкзак и затянул ремни. Пора было идти в Колизей, и, видимо, одному. Заблудиться невозможно, топай себе по замерзшей реке, да и все. Оставалось только одно дело перед выходом, можно сказать – интимное, и отсутствие спутника было только на руку. Ежась от холода, Кат спустил штаны почти до ботинок и внимательно осмотрел тревожившие его шишки на ногах.
По-прежнему не болят, размер тот же,
