– Что такое? – сонно ответил рыжий.
– У тебя осталось?
– Что? – парень непонимающе захлопал глазами. Затем до него наконец дошло, что Сэм имеет в виду, и он озабоченно посмотрел на него: – Ты разве не завязал?
– Мне очень больно, – почти всхлипывая, протянул Сэм.
Мао это здорово напугало – ему ещё не доводилось видеть Сэма в настолько уязвимом положении. Тот постоянно искал позу, в которой боль не будет такой интенсивной, пытался как можно более поверхностно дышать и мучился из-за слипающихся от усталости глаз, но невозможности уснуть.
– Пожалуйста… – взмолился Сэм.
– Эй, тихо, – прошептал Мао, запустив руку в карман. Он извлёк оттуда плотный льняной мешочек и, достав немного содержимого, приподнял голову Сэма и аккуратно заложил ему под губу небольшой пучок липкой высушенной травы. Мао молча смотрел на снова откинувшегося на его колени и тяжело дышавшего друга.
Сэм стиснул зубы и старался абстрагироваться от ноющей боли, разливающейся по всему телу. Ему было сложно соображать, но даже так он осознавал, что только что сделал. Что удивительно – он не испытывал чувства вины. Скорее отчаянное разочарование, будто этот момент так или иначе наступил бы, и это был просто вопрос времени. Он ощущал, как боль постепенно начинает отступать, давая мышцам расслабиться, и черепная коробка заполняется легкостью. Эти ощущения, бесспорно, были приятны, но Сэм не испытывал от этого никакой радости. Наконец спустя несколько минут он почувствовал, как измождённость наконец-то берёт своё, и вскоре поддался долгожданному сну.
– Сэм, ты точно уверен?
Мао следовал за хромающим другом по освещённой утренним осенним солнцем улице.
– С меня хватит, – прорычал Сэм, – эти грязные махаки перешли черту, Джио!
Парень нервно постучал в дверь дома лидера Сопротивления, и тот спустя минуту показался на пороге.
– Сэми? Чем обязан? – приветливо улыбнулся он.
– Я хочу ещё раз обсудить твой план.
– Я рад, что ты изменил своё мнение, – задумчиво проговорил Джио, ставя кружку горячего чая на стол, за которым сидели Мао и Сэм, – но я не могу тебя не спросить. Ты принял это решение из-за того, что пострадал сам, или из-за того, что на самом деле веришь, что мы можем что-то изменить?
– Это странный вопрос.
– И всё же?
– Не спорю, я вчера не обрадовался. Но это помогло мне понять, насколько далеко они зашли.
– Но не случись этого, ты бы не решился, ведь так?
– Может, и так. Но что это меняет?
– Я просто убеждён, что добиться чего-то можно только тогда, когда веришь в это всей душой. Вне зависимости от того, что с тобой случится. В нашем случае это особенно важно.
– Да, но ведь почти для каждого человека революция начинается, когда у него появляется причина выйти на баррикады.
– Хочешь сказать, раньше у тебя не было причин?
– Они были всегда. Но иногда нужно дойти до грани, чтобы решиться. Знаю, что ты не поймёшь – ты всегда жил ради идеи. Я не такой сильный, как ты. Прости.
– Не извиняйся, Сэм, – спокойно ответил Джио, – я понимаю тебя. Я не настолько сумасшедший, как ты считаешь. Сопротивление и от меня потребовало достаточно жертв. И ещё потребует. Главное, что ты делаешь хоть что-то, даже если не можешь сделать больше. И то, что ты решаешься на более сложные вещи, говорит о твоём росте. И о большом сердце, – Джио улыбнулся.
– Ага, оно просто нереально большое, раз я на это иду, – скептически пробормотал Сэм и тяжело вздохнул.
– Двенадцать! – послышался голос Такуты откуда-то сверху.
Сэм сонно вздрогнул, едва не уронив свежеприготовленное тело на холодный пол лаборатории. Немного опомнившись, он всё же затащил его в камеру хранения, уложив на настил, и вышел наружу, захлопнув за собой дверь.
– Тейна Такута! – прокричал парень, услышав, как учитель, миновав прихожую, бросился вниз по лестнице. – Всё в порядке?
В последние дни он переживал за Такуту сильнее обычного. Сейчас его исследования зашли в самую рискованную фазу – в течение месяца он каждый день наносил на себя немного меньше маскировочного раствора перед походом в логово Рэйры. Конечно, он уже здорово продвинулся в её укрощении – она узнавала его, позволяла прикоснуться к себе и охотно шла на контакт. Но всё же это происходило благодаря запаху, который Такута педантично наносил на себя каждый раз и которым, к слову, пропитался весь дом. Сэму он мерещился везде: на собственной одежде, постели и даже на улице. И Сэми не мог не думать, что, как только запах уйдёт, монстр почувствует враждебное существо, и тогда… Тогда одни Двенадцать знают, что будет. Сегодня как раз был день, когда тейна матэ впервые не нанёс на себя ни капли раствора, и, несмотря на тяжёлую ночную смену, Сэм то и дело тревожно думал о том, что же происходит в пещере и вернётся ли его наставник домой. Но сейчас Такута вбежал в лабораторию живой и здоровый, разве что немного запыхавшийся.
– Сэм! – Он подскочил к парню, смотря на него сумасшедшими глазами. – Тэко… она… она дала мне себя погладить… – его голос дрожал, а руки ощутимо тряслись. Сэм видел во взгляде учителя столько бушующего счастья, сколько не видел, наверное, никогда. – Проклятье, – продолжил Такута, – теперь я окончательно уверен. Двенадцать! Она разумна, как никто другой! Сэм, она узнаёт меня, даже таким… Без запаха! Меня настоящего. Ты представляешь?
Тейна матэ отошёл к столу, упершись в него обеими руками и смотря куда-то перед собой.
– Я просто не знаю… что мне делать дальше. Я совсем не ожидал этого. Ей нельзя здесь быть. Я должен ей как-то помочь, но как? Что мне делать, Сэм?
Он повернулся к парню, но прежде чем тот успел что-то сказать, снова отвернулся, что-то бормоча себе под нос.
Спустя полчаса после того, как Такута отправился к себе, Сэм продезинфицировал инструменты, накрыл брезентом оставшийся бальзамический раствор и прошёлся шваброй по полу. После этого он закрыл лабораторию и поднялся на второй этаж. Рассвет уже отцвёл своё, и за окнами поднималось ранневесеннее солнце. Сэми вошёл в свою комнату и, приподняв матрас с кровати, извлёк из-под него плотную папку бумаг. В ней были собраны кропотливо переписанные его кривым почерком отчёты по Рэйре. Вся информация до последней буквы была скопирована с документов Такуты, которые он бережно собирал на своём столе и развешивал по стенам вокруг него. Сэм, скривившись, посмотрел на бумаги в своих руках и плотно стиснул зубы, сделав последнюю пометку. Сегодня он должен был передать их Джио, чтобы Сопротивление приступило к проработке детального плана по выманиванию Рэйры в город и организации беспорядков с участием гвардии. Внутри парня, как никогда, бушевали сомнения. В его памяти будто бы навсегда отпечатался взгляд учителя, наполненный по-детски искренней радостью и огнём, способным пылать лишь в глазах истинного исследователя. Сэм успокаивал
