— Что ты сделала с моей целительницей? — спрашиваю я, боясь даже думать о том, что с Сэльмой могло случится непоправимое.
— Ничего. Она лежит без сознания в своём доме. — криво улыбается Яниса, заставив меня выдохнуть с облегчением.
— А что с твоими эмоциями? Как ты их скрываешь? — задаю я последний вопрос. Очень уж мне интересно.
— А это ещё одно потрясающее зелье от мастера Краша. Он его специально по моему заказу сделал, когда я случайно узнала, что королева и принц эмпаты. — довольно делится своими достижениями Яниса, и снова переводит обожающий взгляд на моего мужа. — Ваше величество, зачем вам она, после всего, что причинила? Всё, что я делала, это было для вас, чтобы освободить от этой ядовитой обузы, дать вам счастье истинной любви. Неужели вы позволите ей жить, а меня казните?
— Ты не так умна, если задаёшь мне этот вопрос. — морщится король и кивает Герону. — Уводи. Гиерно будет рад пообщаться со своей несостоявшейся невестой.
Мой телохранитель тут же взваливает взвизгнувшую графиню на плечо и уносит прочь не обращая внимания на её вопли.
Вайс остаётся вместе с нами, застыв невозмутимым изваянием, а Яр поворачивается ко мне и внезапно интересуется.
— А почему ты здесь, Нэлли?
— То есть? — не улавливаю я суть его вопроса.
— Я ведь оставлял тебя в своих… наших покоях. И едва не поседел, получив твой сигнал с абсолютно другого места.
Он выглядит таким сердитым, что случись это несколькими днями раньше, та даже вчера, я бы испугалась. Но сейчас отчётливо чувствую, что злится он, потому что волнуется. Подхожу к мужу и, привстав на цыпочки, целую сжатые в суровую линию губы.
— Дорогой мой любимый супруг, оставляя меня в своих… наших покоях, ты забыл, что я живой человек, которому тяжело сидеть и ничего не делать. Жить в общих покоях я согласна, а заниматься делами буду в своих отдельных. И можно мне секретаря? Кого-то наподобие твоего Симона.
Мою талию обхватывают большие ладони и меня буквально вжимает в твердое тело мужа. Встречаюсь взглядом с прищуренными голубыми глазами и невинно хлопаю ресницами.
— Симона, говоришь? — рычит Яр, а я краем глаза замечаю, что Вайс, тихо хмыкнув, деликатно удаляется, закрывая за собой дверь. — Ты нарочно меня сейчас провоцируешь, жена моя?
На моих губах появляется лукавая улыбка. Я обнимаю Яра за шею, прижимаюсь всем телом к его твёрдости и шепчу на ухо.
— Знаешь, я слышала мнение, что после пережитой опасности, выжившему человеку страсть как размножаться хочется. Насчёт размножаться, я пока не уверена, но сам процесс…
Он удивлённо моргает, проходит секунда, пока до него доходит, а потом меня резко подхватывают на руки и тащат в соседние покои, заставляя счастливо рассмеяться.
— А когда ты будешь уверена? — спрашивает меня король, спустя минут сорок, когда мы с ним лежим, переплетясь полураздетыми телами на нашей кровати.
— В чём? — суть вопроса не сразу доходит до моих розмягчённых мозгов.
— Насчёт размножения. — Яр опирается на локоть, нависая надо мной, и сверлит внимательным взглядом.
Мне не хочется вспоминать, тем более, что мы уже всё решили между собой, но фраза про множество сильных наследников, которых он может со мной наплодить, помимо моей воли всплывает в мозгу.
— Если это очень срочно, то как только Сэльма даст добро. — дёргаю я уголком рта, пытаясь удержать лицо.
Мужчина однако сразу улавливает моё изменившееся настроение.
— Что тебя беспокоит, Нэлли?
— Ничего. Всё хорошо. — нет, ну правда, не хочу себя по новой накручивать и опять поднимать тему этого разговора.
— Ты просила о честности. Я жду того же. — хмурит он брови.
— Просто вспомнила, что тебе нужно много сильных наследников. — признаюсь, не выдерживая его властного взгляда.
— Ты не хочешь… — изменившимся тоном начинает Яр.
— Хочу. — не даю ему договорить. — Просто боюсь, что это станет моей главной и единственной функцией.
Мужчина на миг умолкает, а потом притягивает меня к себе, снова целуя.
— Глупая. Я очень хочу наших совместных детей. Но ещё больше хочу, чтобы ты со мной была счастлива. Я люблю тебя. И готов ждать, пока ты будешь готова. — доводит муж меня до растроганных слёз, но сразу же портит весь эффект. — Полгода тебе хватит?
Вот… вот… вот тиран венценосный! Я пытаюсь что-то сказать, но мне затыкают рот самым действенным способом, заставляя забыть обо всём на свете. И лишь спустя ещё какое-то время, я нежно кусаю его за плечо и задумчиво признаюсь.
— Я могла бы и на три месяца согласиться. Но раз уж ты сам предложил, ловлю тебя на слове. — на его вытянувшееся лицо любо-дорого смотреть. Довольно улыбаясь, шепчу своему королю на ухо. — Спасибо. Я тоже тебя люблю.
Эпилог
(Год спустя)
— Как видите, ни один из участников не отказался от роли учителя, все они продолжали увеличивать интенсивность наказания и лишь единицы прекратили испытание, на максимальных показателях. — как я и ожидала, этот момент заставил моих студентов поднять лес рук. Пряча довольную улыбку, поднимаю глаза на аудиторию забитую вольными слушателями и выбираю одного из студентов. — У вас ко мне вопрос, Лорис?
— Да, магистр. Скажите, а не может ли быть так, что испытуемые изначально были склонны к жестокости?
— Нет. Все они прошли проверку, это были самые обычные люди из разных слоёв населения, среди них были даже те, кого данный эксперимент довёл до истерики и нервного срыва, но тем не менее они всё равно подчинялись приказу исследователя и повышали болевые ощущения "ученика".
— Тогда я не понимаю. Почему они это делали?
— Подчинение авторитету, Лорис. Все проводимые эксперименты дали один и тот же результат, и он приводит нас к не очень приятным выводам. Люди способны на ужасные вещи, если слышат приказ того, кого считают авторитетом. Даже имея возможность отказаться, даже страдая от своих действий и жалея свою жертву, они почти с полной вероятностью выполнят то, что им велят, переложив всю моральную ответственность на авторитет. — довожу я лекцию до логического завершения. — На этом на сегодня всё. Продолжим через неделю.
Аудитория взрывается гулом голосов, адепты Королевской Академии не спешат расходиться, обсуждая услышанное. Да простит мне Милгрэм *имеется ввиду Стэнли Милгрэм и его всемирно известный социальный эксперимент на тему подчинения авторитету*, но его в этом мире никто не знает, а рассказывать об исследованиях неизвестного человека не самый лучший способ вызвать доверие у столь изощрённой аудитории. Другое дело, если эксперимент проводил сам герцог Гиерно, заинтересовавшись моим рассказом, и решивший убедиться самолично. Правда, я едва уговорила его, что никто не должен страдать по-настоящему (даже преступники, которых мне щедро предлагали для пользы науки), достаточно лишь убедительной актёрской игры. Этой затеей даже Яр заинтересовался, для порядка поворчав, что наши
