Что во всем этом действительно вводило в ступор – это что здесь нигде не упоминался никто из Правления. Я представить себе не могла, чтобы подобную операцию можно было провернуть без кураторства кого-нибудь из элиты. Ведь только мы ввосьмером обладаем необходимой для этого властью. Доступом к финансам. Правом приобретения детей. Никто в Шахах больше не имеет полномочий в столь многих сферах. Я листала страницы за страницами, но нигде не находила упоминаний ни о ком из нас. Все доклады предназначались для некоего Основателя, но кем этот Основатель был – не пояснялось.
Меня также заинтересовали нынешние ученики. Кем они были? Как их сюда забрали? Ответы на эти вопросы могли дать мне какие-нибудь наводки и привести к вдохновителю. В углу кабинета я заметила копир и решила рискнуть. Гус должен был проснуться еще нескоро, а если бы я сделала копии первых страниц каждого дела, то получила бы все основные сведения. Я пробралась туда и робко включила устройство. Оно работало с шумом, но все же захватывало бумагу, которую я туда загружала, и выдавало копии. Как только я закончила раскладывать последние дела обратно по ящичкам, кто-то дернул за дверную ручку. Я замерла.
Не паникуй, сказала я себе. Это просто кто-то из дружков Гуса делает обход. Но означало ли это, что он обнаружил Гуса и не смог его разбудить? Или он всего лишь возвращался в командный центр и проверял по пути двери? Никакой сигнализации я не слышала. Все эти мысли быстро промелькнули у меня в мозгу, а потом я услышала звук ключа, поворачивающегося в замке.
Мои мысли захватил совершенный страх, и они принудили мое тело сделать три быстрых шага и спрятаться за дверью. Та распахнулась, и в помещение вошел охранник. Он бегло огляделся вокруг. Это был не Гус – я знала это и заранее, но все равно почувствовала облегчение. Этот был выше и моложе. Пистолета в руке он не держал – и это тоже придало мне немного уверенности. И только он повернулся уходить, как загудел копир. Он резко развернулся и потянулся к пистолету, но я сорвала с руки перчатку и прикоснулась к нему.
Я заглушила его голос.
Я обездвижила его тело.
Я наполнила чувством его нутро.
Он так и не увидел меня – я просто перегрузила его систему. Он упал на колени, дернулся и затих. Я никого так не поражала с самых ранних лет в Имении, еще до того, как научилась контролировать свои силы. Он был полностью оглушен. Он не шелохнулся бы, даже если бы в помещении сейчас заиграл Лондонский симфонический оркестр. И даже если бы перед ним стали танцевать канкан, он бы об этом и не узнал.
А потом я совсем повалила его с ног. Он согнулся и растянулся на полу, а я, опустившись на колени, прикрыла глаза. Теперь он мог проснуться не раньше чем через час с ужасной головной болью. И испачканными штанами. И главное – никаких доказательств моего прихода и ухода. По крайней мере, не считая этого ублюдка, лежащего на полу. Потом он, может быть, объяснил бы это каким-нибудь приступом. Я поспешила выключить копир, предварительно снова надев перчатки, а потом вышла. Рискнув заглянуть в офис, нашла там Гуса, развалившегося в кресле – в той же позе, как я его оставила. Тогда я на секунду остановилась, а потом вошла к нему. Я посчитала, что это покажется подозрительным, если двоих охранников найдут лежащими без сознания по неизвестной причине.
Аккуратно прикоснувшись пальцами к вискам Гуса, я с помощью своей силы пробудила его. Он со вздохом распахнул глаза, но информацию его мозг еще не воспринимал. Он уже не был в том трансе, куда я его ввела, – просто в обычном сонном состоянии, таком легком, что мог выйти из него, даже не заметив, что был в отключке. Я тихо шмыгнула прочь из помещения.
Выбраться оттуда было так же легко, как и забраться. Когда я наконец залезла в машину, Вольфганг странно посмотрел на меня, но я была слишком занята тем, чтобы вывезти нас подальше к чертям, и не могла уделить ему внимание. И только когда мы проехали семьдесят миль и я съехала на обочину, чтобы сходить в туалет, – только тогда я осознала, что ухмыляюсь, как чокнутая, и напеваю про себя увертюру «1812 год».
Сколько пищи для размышлений!
С любовью,
Я
19
Мифани нерешительно постучала в дверь гостевой комнаты, осторожно держа две чашки чая. Накануне вечером они с Бронвин договорились, что поскольку они обе достаточно напились и засиделись допоздна, сестра останется у нее ночевать.
– Бронвин? – Из-за двери донеслись звуки чрезвычайно тяжелого пробуждения и страдания от похмелья. – Я принесла чай. – Она услышала что-то невнятное, что разобрала, как «входите», и вошла. Сестра терялась в толстых покрывалах на большой кровати, но масса светлых волос помогла Мифани определить ее местонахождение.
Она осторожно села на край кровати. Рядом возникла рука и бережно приняла чай. Наконец, Бронвин удалось заставить себя сесть и обхватить чашку руками.
– Вкусный, – проговорила она.
– Это Вэл приготовила, – призналась Мифани.
– Кто такая Вэл?
– Моя домработница.
– У тебя есть домработница? – изумилась Бронвин.
– Она еще и готовит, – сказала Мифани. – У меня был выбор: либо нанять ее, либо умереть от голода в ужасном беспорядке.
– Сейчас же еще дикая рань, – заметила Бронвин с осуждением.
– Знаю, но мне надо уходить на работу и я хотела попрощаться, – Мифани сделала паузу, отхлебнула чая. – А у тебя какие сегодня планы?
– В десять у меня занятия, – мрачно ответила Бронвин. – Так что мне нужно домой переодеться и забрать конспекты и всякие вещи. А потом в школу. А тебе?
– Помнишь мою подругу Шонте? Я встречаюсь с ней утром, а потом весь день буду ковыряться в бумажках. Вечером, наверное, будет официальный ужин с начальством моего ведомства – будем обсуждать какие-то новые совместные проекты с американцами. Скукотища. Но без этого никак. – Она вздохнула. – Вэл там печет вафли, вот я и подумала, что мы можем позавтракать, а потом я вызову машину и водитель отвезет тебя домой.
– Поверить не могу, что у тебя есть водитель, – изумилась Бронвин. – Ты, наверное, реально шаришь в том, чем занимаешься.
– Ну да, настоящий гений бумажной работы, – ответила Мифани небрежно. – Но мне правда хотелось бы проводить с тобой побольше времени. В смысле, раз уж мы нашли друг друга… – Она неловко осеклась. – Наверное, это довольно неожиданно так заявлять, что хочу, чтобы мы были семьей. Но хотя бы друзьями? – Она
