Он умолк, и вообще все замерли, потому что услышали, что сейчас происходило. Сверху доносился пронзительный звук, и он постепенно становился громче и интенсивнее. Он нарастал и нарастал, а мы сбились в кучу, чувствуя, как этот звук проникает в наши головы и сотрясает наши кости. Затем, с резонирующим треском, он достиг пика. Раздалась ударная волна, от которой сотряслись жалюзи и потрескалось, хоть и не разбилось, стекло. После этого наступила тишина.
Я дотянулась до кнопки, на которую нажимала Кэхилл, и жалюзи опустились обратно. Прожекторы во дворике уже не работали, но мы видели тело дракона – он лежал на земле. Его голова была аккуратно отделена от тела, а между ними по стойке «смирно» стояла пешка Моника Джарвис-Рид, покрытая дымящимися драконьими внутренностями. Она только что спустилась с четырехмильной высоты, вооруженная лишь своим неуничтожаемым телом и легко отстирываемой одеждой.
После этого, сама представляешь, вечер быстро подошел к концу, а я, с твоего позволения, сейчас отключусь от усталости.
С любовью,
Я
23
Две женщины лежали на полу и тупо смотрели перед собой, позволяя пыли беспрепятственно оседать на глазах. Их одежда затвердела от плесени, а культисты вокруг продолжали петь. Чуть поодаль лежал Гоблет, человек-дикобраз, и по его виду было понятно, что в ближайшее время он никуда не уйдет и ничего делать не будет. Под пушистым слоем грибка звонил телефон Шонте, тихо игравший тему из «Семейки Аддамс».
Мифани резко вдохнула и села. Она набрала полные легкие заплесневелого воздуха и зацарапала пальцами по полу, когда все ее тело пыталось накачать кислорода туда, где тот был необходим. Она пошарила рукой, ища флягу на поясе, а потом еще долго полоскала горло и сплевывала, выкашливая все, что мешало ее организму. Наконец, ей удалось осмотреться и ответить на звонок.
– Алло? – хрипло проговорила она.
– Мифани? – донесся голос Поппата, тот находился в таком отчаянии, что совсем забыл о протоколе. – Слава богу! Мы уже были готовы сровнять весь дом с землей и выжечь участок! Уже сорок пять минут вам звоним!
– Да неужели? – рассеянно отозвалась Мифани. – Ладно, ничего пока не делайте с домом, я нашла в чем проблема.
– Прекрасно, – сказал Поппат. – Слон Петоски в порядке?
– Да, в порядке, – ответила Мифани, наклоняясь к распростертой на полу подруге. – Придет в себя через минуту-другую, а вся ситуация разрешится где-то через полчаса.
Она огляделась вокруг: комнату все так же покрывала плесень. Но пока она лежала без сознания, из стен проросли новые ветви грибка, которые заслонили дверной проем и перегородили окна.
– Да, полчаса… или около того.
– Может, мне хотя бы группу направить? – спросил пешка.
– Пожалуй, не стоит, – ответила она, глядя, как с потолка медленно тянется еще одна новая ветвь. – Я позвоню, когда со всем разберусь.
– Вы уверены, что у вас там все в порядке?
– Ага. Позже перезвоню.
– А что если… – начал было он, но она отключилась.
– Милый парень, но ему в самом деле стоит удалить это руководство из толстой кишки, – заметила она своим унылым певцам. – У вас, ребята, конечно, тоже есть свои недостатки, но вы хотя бы не следуете стандартным оперативным процедурам.
Вздохнув, она презрительно посмотрела на грибок, покрывавший ее кожу и одежду. Она зудела и состояла будто из равных долей черной плесени и каких-то ядовитых оранжево-красных спор.
Мифани вызвала в памяти образ системы, которую наметила себе, когда подключалась к культистам. Как только она поняла, как та работает, то все оказалось… ну, в общем, все оказалось невообразимо сложным. Но теперь она хотя бы понимала. Умственным усилием она прервала все мелкие связи, которые делали эти споры частью чего-то большего. Подула на свою кожу, и мертвые крошечные хлопья взметнулись в воздух.
Затем Мифани, потянувшись, коснулась руки Шонте. От этого прикосновения по коже американки разлились серебристые спирали, которые, утолщаясь, стали соединяться, пока все ее тело не покрылось металлом. Волосы издавали слабое шипение и треск, когда металл стал облекать десятки ее косичек, будто превращая ее в скульптуру, выполненную самым искусным и дотошным мастером в мире. Металл соскреб плесень, что покрывала кожу, и Шонте заблестела в почти кромешной темноте.
Мифани изумленно уставилась на подругу – точно фотомодель, залитая ртутью. Ее собственный палец, приставленный к руке Шонте, казался неопрятным в сравнении с блестящей безупречностью этой руки. Но она не поддалась желанию убрать его и вместо этого отправила телу Шонте еще одно сообщение. Американка содрогнулась, будто через нее пропустили электрический ток. Один раз, другой, затем села и открыла глаза. И если кожа ее была серебристой, то глаза выглядели твердыми и блестящими, словно черные драгоценные камни.
– Вставай, просыпайся, – проговорила Мифани. – Кофе и чая, уж прости, у нас нет, но такое случается, когда ты решаешь вздремнуть посреди места происшествия.
– А вот это вообще не смешно, – хрипло отозвалась Шонте. – У меня такое чувство, будто я зубы черствым хлебом почистила.
– Да ладно, не волнуйся, – ответила Мифани, вздохнув. – Я поняла, в чем дело.
– И знаешь, как все это прекратить?
– Конечно. Легко, как вот это. – И она подмигнула.
Пение прекратилось.
– Так что именно ты сделала? – спросила Шонте.
Они сидели в вестибюле молодежного хостела и ждали, когда за ними приедет машина. Вокруг была кучка студентов-туристов из Австралии и Америки. Обе женщины настояли на том, чтобы принять душ после того, как вышли из дома, но отделение Шахов в Бате было переполнено пешками, солдатами и врачами, каждый из которых пытался сделать по пятьдесят вещей одновременно. Несомненно, они бы уступили старшей по званию Мифани, но их нужда была сильнее. Свободных мест не оказалось ни в одной из гостиниц («Сейчас в городе проходит какой-то съезд, ладья Томас. Мне ужасно жаль»), поэтому выбор стоял только между молодежным хостелом и отказом от душа. Похоже, римских бань здесь больше не предлагали даже ладьям.
– Это трудно описать, но оно связано с прерыванием инструкций от грибка-паразита к хозяевам. Самое главное, что мне удалось их заткнуть и открыть те маленькие стручки в подвале, где они держали наших ребят, – сказала Мифани.
– А мы знаем, какая у них была цель? – спросила Шонте. – В смысле кроме того, что хотели вырастить что-то похожее на заднюю стенку моего холодильника?
– Ну, наш игольчатый друг говорил же, что обеспокоен тем, что оно распространялось? Может, оно собиралось съесть Бат или вроде того. Оно росло. И не собиралось останавливаться.
– Плесневая бомба? – спросила Шонте, раздраженно обернувшись на задевшего ее студента – тот нес на себе рюкзак вдвое больше нее.
– Наверное. Но я беспокоюсь не из-за этого, – ответила Мифани. И задумавшись, нахмурила брови. – Есть еще кое-что забавное, что касается Гоблета.
– То, что он высокопоставленный
