Сложная мысленная конструкция едва не отправила афрошведа в обморок, но он справился с собой и осведомился:
– К чему вы ведете?
Потому что знал, что раз Феллеру потребовался слушатель, отнекиваться бесполезно.
– Значение имеет только то, что ты видишь, – ответил А2. Загорелся красный сигнал светофора, и теперь он разглядывал людей в машинах: красивых, веселых, хорошо одетых людей, сидящих в блестящих дорогих автомобилях. Настоящих ньюйоркцев. – Твой мир – тот, который ты осознаешь. А полностью ты осознаешь только то, что видишь. А сам ты – лишь то, каким тебя видят.
– Разумеется, – на всякий случай согласился Гуннарсон. В действительности он окончательно потерял нить беседы.
Феллер вновь помолчал, провожая уехавшие автомобили взглядом, улыбнулся, но как-то грустно, и неожиданно произнес:
– Прогулка меня взбодрила, и теперь я хочу размяться. Как думаешь, в том переулке барыжат наркотой?
И кивком указал на ближайший проезд.
– Здесь в любом переулке могут барыжить наркотой, – недовольно ответил здоровяк, мысленно проклиная эксцентричного и неугомонного богача.
– То есть в этом ты никогда не покупал?
– Не употребляю.
– Нехорошо лгать своему пастору.
– Вы не пастор.
– Но лгать все равно нехорошо.
Феллер огляделся, убедился, что набережная пуста, долго, почти минуту, набирал что-то на коммуникаторе и улыбнулся, когда над его головой вспыхнули красным цифры «46».
– Как вы это сделали? – изумился Гуннарсон.
– Использовал craft(art).
– Но зачем?
– Повеселиться, – А2 уверенно направился к выбранному переулку и через плечо бросил: – Отмени боевое дежурство дронов, не хочу, чтобы они перестреляли придурков.
– Каких придурков? – уточнил заторопившийся следом гигант.
– Которых мы встретим в переулке.
– А мы кого-то встретим?
– Еще не знаю.
А2 широким шагом перешел дорогу, свернул в переулок, остановился, высокомерно разглядывая расположившихся в нем парней, намеренно громко хмыкнул и презрительно сообщил:
– Мой черный слуга не ошибся: здесь действительно барыжат дурью.
Фраза получилась настолько наглой, что ее смысл не сразу дошел до крепышей. Затем один из них, в черной майке, медленно вышел из машины, за рулем которой сидел, и вопросительно посмотрел на Гуннарсона:
– Ты правда служишь этому белому уроду?
Инструкцию, как следует себя вести и что отвечать, А2 прислал телохранителю еще с полминуты назад, нарушить ее Гуннарсон не мог и, запинаясь, ответил:
– Он спросил, торгуют ли здесь наркотой, я сказал, что не знаю.
– А зачем пришел? – прищурился майка.
– Он вел себя нагло, и я подумал, что сейчас здесь будет весело.
– Здесь будет очень весело, – пообещал второй крепыш, в трех золотых цепях и красных кроссовках.
Третий, в синей бейсболке, молча вытащил нож.
– У меня есть деньги, – жизнерадостно сообщил Феллер, остановившись в паре шагов от дилеров. – И я готов купить то дерьмо, которое вы впариваете лохам.
– Деньги мы потом заберем, – пообещал «майка».
– И поделим, – уточнил «золотые цепи».
– А ты лучше проваливай, – велел «бейсболка», обращаясь к Гунни. – Нам свидетели ни к чему…
Договорить «бейсболка» не успел. Поскольку оружие – пока – было только у него, ему и достался первый удар: А2 неожиданно прыгнул, с легкостью преодолев разделявшее их расстояние, и прямым правым отправил «бейсболку» в нокаут. А2 был достаточно силен, однако грязными приемами не брезговал и перед нападением натянул на руку кастет.
– А!
«Бейсболка» издал короткий вскрик и повалился на грязную землю. В следующий миг «майка» оказался за спиной Феллера и обхватил его руками.
– Бей!
Но прежде, чем «золотые цепи» среагировал, А2 резко ударил «майку» головой, в следующую секунду – ногой по пальцам правой ноги, выскользнул из ослабевшего захвата и нанес чудовищный по силе апперкот. Раздался хруст – челюсть «майки» не выдержала столкновения с кастетом, а Феллер быстро, как змея, и почти без замаха, ударил снова, дробя несчастному скулу и, возможно, вышибая глаз.
В следующий миг попытался подняться «бейсболка»: неосознанно, машинально. «Бейсболка» не понимал, что делает, не представлял угрозы, но щадить врага А2 не собирался и вернул бедолагу на землю страшным ударом в висок. И развернулся к «золотым цепям», потратив на его приятелей считаные секунды, за которые «золотые цепи» успел вытащить нож. Но при этом растерялся, не зная, что делать дальше. Валяющиеся на земле друзья и холодный огонь в глазах Феллера погасили пыл, если, конечно, он был, поэтому «золотые цепи» выставил клинок перед собой и визгливо потребовал:
– Не подходи!
– А то что? – осведомился забрызганный кровью А2, с деланой ленцой приближаясь к «цепям».
– Не подходи!
И вновь – преимущество в скорости.
Феллер поймал врага на элементарный финт: обозначил движение вправо, через мгновение сменил направление, продемонстрировав невероятную, совершенно запредельную координацию, до минимума сократил дистанцию, навязав деморализованному противнику ближний бой, левой схватил его за вооруженную руку, резко вывернул, а правой безжалостно ударил в локоть, раздробив несчастному сустав.
Вопль, кажется, долетел до смотровой площадки Крайслер-билдинг.
«Золотые цепи» упал на колени, и А2 повторил удар в висок, которым окончательно успокоил «бейсболку». Затем брезгливо пнул обмякшего дилера ногой, вытащил из кармана платок и, глядя на Гуннарсона, стер с губ чужую кровь.
И в это мгновение афрошвед понял, что крепко ошибся. Образ, который он себе нарисовал: сволочи, конечно, однако умного, образованного и чудовищно богатого мажора, предполагал Феллера слабаком, ничего не стоящим в «мужских развлечениях». В отличие от него, воина-афрошведа, мужественного потомка бесстрашных викингов, некогда наводивших ужас на изнеженных обитателей Европы. Думать так было приятно, поскольку потомок викингов хоть в чем-то чувствовал превосходство над полубезумным богачом. Но жестокое избиение наркодилеров показало, что А2 умеет драться, любит драться, и Гуннарсон поймал себя на нехорошей мысли, что не уверен в своей способности справиться с Феллером, если потребуется… если вдруг потребуется… если потребуется прямо сейчас… Потому что, вытерев кровь, А2 прищурился и очень тихо спросил:
– Ничего не хочешь мне сказать?
И для Гуннарсона наступил момент истины.
Он не мог похвастаться запредельным IQ, но прекрасно понял, что А2 выпустит его из переулка, только услышав правду. А правду А2 то ли знает, то ли догадался, потому что слишком умный и читает окружающих, как раскрытую книгу. И у него, агента GS Гуннарсона, есть один-единственный способ гарантированно остаться в живых – во всем признаться. Или же попытаться одолеть в схватке забрызганного чужой кровью Феллера.
– Меня приставили следить за вами, сэр. – Здоровяк судорожно сглотнул. – После того как вы меня выбрали, у меня состоялся разговор с директором Митчеллом и человеком по имени Арчер. Они угрожали моей семье и заставили докладывать о каждом вашем шаге.
И похолодел, ожидая решения.
Несколько мгновений А2 молчал, тяжело глядя на бледного афрошведа, затем кивнул:
– Продолжай делать то, что они потребовали, – подошел, не сводя глаз с Гуннарсона, и жестко усмехнулся: – Сейчас я буду говорить вещи, которые касаются тебя напрямую, так что будь очень внимателен, и если чего-то не поймешь – не стесняйся переспросить.
– Да, сэр.
– Никто не знает, что я задумал, Гунни, но при этом никто не понимает хода моих мыслей, что делает слежку за мной бессмысленной. Я не мешал тебе следить, но много ли ты узнал? Ничего.
– Да,
