Он потрепал её волосы морщинистой рукой.
– Ты быстро учишься, Рыжая.
– Всегда.
Линдри взял у неё куриные тушки и забросил их на согнутую спину, хотя сам был почти таким же худым, как и Хирка. Только немного выше неё ростом.
– Нет границ тому, что они позволяют себе во время Ритуала. Цены за ночь вырастают в два раза! Что они думают, имлинги глупеют только от того, что их становится больше?
– Так и есть. Имлинги глупеют от того, что их становится больше, – ответила Хирка.
Линдри рассмеялся. Зубы на его нижней челюсти выступали вперёд и были кривыми, как вершины Пика Волка.
– А ты неплоха, Рыжая. Неплоха.
Хирка улыбнулась. Она понравилась Линдри с первого взгляда, когда три дня назад вошла в его чайную в поисках места, где можно остановиться в переполненном городе. Он отказал ей ещё до того, как она открыла рот. Здесь нет ни работы, ни комнаты внаём.
Был вечер её первого дня в Маннфалле. Ноги болели после беготни вверх и вниз по улицам в поисках места для ночлега, но во время Ритуала найти его было невозможно. Голодная и уставшая, она услышала пересвист ветра из переулка у самой реки. Игривое приглашение, летавшее между домами. Девушка пошла на звук и оказалась у Линдри. Он был хозяином чайного дома, при виде которого отец расплакался бы. Стены заведения были заставлены ящиками с чаем. У каждого сорта имелось своё место. Даже прилавок был собран из ящиков. Посетители сидели за низкими столами на табуретках, обитых серой овечьей кожей, и пили из чашек без ручек, похожих на пиалу Рамойи. Хирке очень захотелось остаться здесь.
Линдри скоро должно было исполниться семьдесят зим, и она обратила внимание, что он часто потирает запястья и локти. Из-за этого движения его становились медленными, и ему было непросто взбираться к верхним ящикам за товарами, которые хотели купить посетители. И Хирка бросилась обслуживать покупателей, одновременно ведя переговоры о ночлеге.
– Девочка, для сна у меня нет даже табуретки!
– А мне не нужна табуретка, мне нужна кровать. Тебе, кажется, тоже.
– Что ты хочешь сказать?
Хирка вытирала прилавок тряпкой, из-за чего тот становился ещё грязнее.
– Суставы болят?
– А тебе какое дело?
– У меня есть бальзам с корнем илира. Он снимает боль. А я помогала разрабатывать ноющие суставы с тех пор, как начала ходить.
– Ты что, врач?! Ты ребёнок! Ты уже прошла Ритуал?
– Да. Через несколько дней пройду.
Линдри недоверчиво смотрел на неё, потирая запястье. Хирка нанесла завершающий удар:
– Там, откуда я родом, не имеет значения возраст имлинга, значение имеет только то, что он умеет. Я бы с удовольствием помогла тебе, но тогда тебе пришлось бы лечь. А для этого здесь нет места, как я слышала…
На какой-то миг она испугалась, что Линдри вышвырнет её вон. Он вытянул шею, как будто не верил, что с ним разговаривают так нагло, а потом рассмеялся. Тягучим свистящим смехом.
– Ты мне нравишься, Рыжая.
В тот вечер Линдри получил бальзам для своих суставов и спал, по его собственным словам, лучше, чем в последние пять лет. А ей самой он разрешил переночевать в комнате внучки. Она была старше Хирки, но совсем беспомощной и не слишком разговорчивой. Линдри сказал, он рад, что внучка редко его навещает, потому что всё, к чему она прикасалась, превращалось в проблему. Хирку он использовал, насколько у неё хватало сил, а их хватало на многое. По вечерам она засыпала от сладкой усталости, и её начали посещать мысли о собственном чайном доме. У неё будут спальные места, и имлинги смогут приезжать и оставаться на много дней. Они будут хорошо есть, хорошо спать и лечиться, если надо.
Но потом она вспомнила, кто она. Потомок Одина в Маннфалле, и до Ритуала оставалась всего пара дней. Какой прок в мечтах, если она даже не знала, будет ли жива к следующему полнолунию?
– Ты идёшь?
Линдри вернул её в настоящее. Она сама не заметила, как остановилась. Хирка подняла глаза и посмотрела на красный купол. Он был близко. Его опоясывали высокие окна, которые начинались сразу под изгибом крыши. Во все окна были вставлены цветные стёкла с рисунками, которые отсюда Хирка не могла разобрать. За окнами заседал Совет. И если слышанное ею было правдой, то Всевидящий сидит в высокой башне где-то за куполом, ближе к Блиндболу. Возможно, он прямо сейчас видит её? Говорят же, что он видит всё. Волосы на руках у Хирки зашевелились.
– Я не привыкла к такому множеству народа, – извиняющимся тоном произнесла она. – Здесь не протолкнуться.
– Можешь не рассказывать мне, Рыжая! Береги свои деньги. Давай пойдём другим путём.
Линдри опустил руку ей на плечо и направил в одну из боковых улиц. Он всё ещё прихрамывал, но боль ослабла. Они вышли на более спокойную дорогу, которая пролегала параллельно главной магистрали Эйсвальдра, но немного восточнее. Отсюда были видны великолепные дворцы Семей. Жилища богов, способные вместить сто имлингов и даже больше.
Хирка заметила кое-что и остановилась. Над ней возвышался дом-крепость из серого камня. Белые цветы, названия которых девушка не знала, ползли вверх по стенам и окружали окна с перекладинами, которые были выше взрослого имлинга. В саду на склоне горы росли фруктовые деревья. Ряд зажжённых фонарей освещал дорогу, хотя на улице ещё было светло. Белые лепестки цветов падали у неё на глазах и ложились на землю, как снег. Она слышала что-то вроде музыки. Случайные звуки, которые издавали маленькие колокольчики, осторожно склоняясь на ветру.
Все камни в стене были разного размера, как чешуйки на шкуре ящерицы. Крышу, судя по всему, построили вечность назад. Тёмные плитки черепицы разных размеров усиливали впечатление, что перед Хиркой находится нечто живое. Она не могла отвести взгляд от дома. Казалось, крыша в любой момент может слегка приподняться, как при вдохе. Камни разойдутся, и строение станет похоже на дышащего дракона.
Хирка заметила, что сама перестала дышать.
– Дворец Ан-Эльдеринов. Его называют спящим драконом, – сказал Линдри. Он мог этого и не говорить. Хирка и так знала. Чувствовала всем телом. Линдри наклонился к девушке, чтобы больше никто его не услышал. – Если бы дом не носил этого названия с зари времён, то легко можно было бы подумать, что оно связано с Илюме-матерью.
Хирка вздрогнула, услышав её имя.
– Она – женщина Совета. Глава семьи. Ты ведь учила Семьи в школе, Рыжая?
Хирка рассеянно кивнула. Она стояла и слушала пение серебряных
