– Дай-ка я тебя одену, ma fille. – Он собрал ее вещи. Надел трусики сначала на одну ногу, затем на другую, аккуратно их расправил.
– Люсьен, – взмолилась она.
– Только не надо ныть. Не грусти, моя красотка. Он тебя не обидит, я ему не позволю. А сейчас ты должна привести себя в порядок и пообещать мне одну вещь.
Он провел своими длинными пальцами по ее щеке и с отеческой нежностью поцеловал в лоб. У призрака была такая же загадочная улыбка, как и у Джима. Он расчесал пальцами волосы Элизабет и, ловко надев на нее остальную одежду, поставил на ноги и поцеловал макушку, затем веки.
– Так что я должна пообещать? – спросила Элизабет.
– Что всегда будешь меня любить.
– Но это невозможно!
Люсьен вздохнул.
– Все равно пообещай, ma petite.
– Хорошо, обещаю!
Он сделал шаг назад, опустился на колени и поцеловал ей живот.
– Я должен идти, любовь моя. Не забудь о своем обещании.
Он поднялся, отвесил легкий поклон и исчез между крошечных пылинок, сверкающих на свету, который сочился сквозь узкую щель меж задернутых штор.
Элизабет чувствовала непреодолимое желание разрыдаться. Она надела тапочки, потерла глаза, открыла дверь и спустилась на нижний этаж. Джим сидел в кресле перед ноутбуком, пристроив подбородок на кулаки, и изучал открытый перед ним файл – глаза его перебегали со строчки на строчку. Он посмотрел на Элизабет поверх очков и улыбнулся. Затем откинулся на спинку кресла. В спортивных брюках и белой майке он выглядел лет на десять моложе. Он подвинулся и хлопнул ладонью по сиденью кресла:
– Иди сюда, Катрина. Садись. Дочитаю контракт, который прислал мой литературный агент, и поедем обедать куда прикажешь.
Ее лицо просияло от счастья.
– Поехали туда, где праздник? А тебя не пугает, что нас увидят вместе?
Джим обворожительно улыбнулся.
– Сейчас уже нет, пожалуй. Мой агент предупреждал меня, чтобы я не прослыл в округе извращенцем, пожирающим молоденьких девушек. Думаю, я сделал все возможное, чтобы этого не произошло. Но при нынешнем раскладе ты имеешь полное право похвастаться своей добычей. Ты выиграла эту битву, детка.
Элизабет взвизгнула от восторга, повисла у него на шее и чмокнула в щеку. Щелчок дверного замка заставил обоих вздрогнуть. В окне они увидели Мэри Энн, стоявшую перед дверью, как неумолимое возмездие. Элизабет побледнела.
– Открой маме, – сказал он, возвращаясь в кресло. – Похоже, сегодня нас и впрямь ждет непростой денек.
Джим подмигнул и приготовился к худшему.
Элизабет открыла дверь. Стоявшая за ней Мэри Энн сдержанно улыбнулась. Она вошла в гостиную и прошлась туда-сюда, рассматривая обстановку, пока глаза не остановились на Джиме.
– Прости за вторжение, – сказала она.
– Разве это вторжение, Мэри Энн? – возразил Джим и покосился на экран компьютера. – Садись. Пойду приготовлю кофе.
– Мама…
Мэри Энн бросила на дочь полный осуждения взгляд и жестом заставила ее замолчать.
– Не утруждай себя, Джим. Я как раз собиралась в город. Заехала, чтобы спросить, не составите ли вы мне компанию. Мне надо поговорить с тобой и Элизабет. А потом, когда Алан закончит работу, можно где-нибудь пообедать всем вместе. Если вы не против.
– Звучит многообещающе, – с улыбкой ответил Джим. Мэри Энн удивленно вскинула брови. – Мэри, я взрослый мужчина, а не подросток. Говори прямо и спрашивай, что хочешь.
– Когда ты планируешь покинуть Пойнт-Спирит?
«С места в карьер», – подумал Джим.
Кровь ударила Элизабет в лицо. Она покосилась на Джима: его физиономия совершенно не изменилась. Казалось, материнский гнев его лишь забавляет.
– Через неделю.
– Ага, – отозвалась она, искоса глядя на дочь.
– У меня дела в Сан-Франциско. Я как раз читал про них, когда ты вошла. Если не возражаешь, мне бы хотелось взять с собой Элизабет. Это займет всего несколько дней.
– То есть ты уезжаешь, но вернешься? – Мэри Энн растерялась.
– Можно мне тоже в Сан-Франциско? – Элизабет с нетерпением взглянула на Мэри Энн. – Всю жизнь мечтала его увидеть!
– Только если мама не против.
Мэри Энн не знала, что и сказать. Она с достоинством подняла голову и вздохнула.
– Я записала Элизабет на прием к гинекологу. Надеюсь, ты меня понимаешь… – слова застряли у нее в горле.
– Элизабет все уже знает, Мэри. Можешь говорить прямо.
Мэри Энн побледнела.
– Мама… Зачем мне гинеколог? Я в любом случае оставлю ребенка. Ты на моем месте поступила бы так же.
– Конечно, малыш… И все же меня интересует, что думает про все это Джим. Его работа, его жизнь проходят в другом месте, и я не переживу, если… если ты меня покинешь…
Джим тихонько засмеялся. Обе женщины удивленно переглянулись.
– Мои планы не зависят от того, есть у Элизабет ребенок или нет. Главное для меня – другое.
– Ты ничего нам не должен. Мы поймем, если твои планы не изменятся, и ни на что не станем претендовать, если моя дочь…
– Ты не поняла, Мэри, – перебил он. – Да, я сказал, что мои планы не изменятся. Но я вовсе не имел в виду, что собираюсь отказываться от ребенка. Или увозить Элизабет в Сан-Франциско. Она будет ездить туда время от времени, и то лишь в том случае, если ты ей позволишь. Мои планы – купить этот дом.
– Джим! – воскликнула Элизабет.
Мэри Энн застыла с открытым ртом. Всю ее решимость как рукой сняло, она выглядела сбитой с толку, потерянной.
– Видишь ли, Мэри, – продолжал он, прикрыв ноутбук, стоявший на обеденном столе в центре гостиной, – да, я хочу купить этот дом. Это никак не связано с нашей ситуацией. Хотелось бы, чтобы ты знала. Я это делаю вовсе не из-за того, что у меня нет выхода. Я все тщательно обдумал. Мне нравится это место, здесь спокойно, вот и все. Кроме того, я всегда могу вернуться в Сан-Франциско на несколько дней или на более длительный срок. Смотря как дело пойдет. И потом, тут подобралась славная компания, и мне бы не хотелось ее терять. Я имею в виду вас всех.
Он повернул голову и посмотрел на Элизабет. Щеки ее пылали от стыда и волнения. Голос Мэри Энн вернул ее в реальность, и она взяла себя в руки.
– Значит, после всего, что случилось, ты все еще собираешься здесь жить? Удивительно.
Джим поднялся с кресла и подошел к ней. Сейчас, когда этот мужчина находился всего в нескольких сантиметрах от Мэри Энн, Элизабет отчетливо видела, какой маленькой и хрупкой была ее мать.
– Я всегда говорил, что у этого места есть своя прелесть, свой магнетизм. Сложно писать роман посреди круговерти большого города, где каждые десять минут тебя отвлекают какой-нибудь очередной банальностью, которые для меня давно уже утратили всякую привлекательность.
Мэри Энн робко улыбнулась и опустила ресницы.
– Джим, скажи: ты любишь мою дочь?
– Мама!
Элизабет кипела от негодования. Она
