Я зашипела и ударила себя по локтю, убивая очередного дзарино. Едва жара пошла на убыль, сотни назойливых кровопийц вылетели на охоту. И судя по спокойно шагающему капибару, охота велась исключительно на меня. Больше всего доставалось незащищенным одеждой местам.
На удивление после всех моих кувырканий и падений штаны почти не пострадали. Нет, разумеется, они запылились (выражаясь мягко), но остались целыми. А вот рубашке повезло меньше. Посеревшая, с порванным и заляпанным кровью боком да драным рукавом — печальное зрелище. Как в ней выгляжу я — даже думать не хочу.
Тряхнув головой, я переключила внимание на пострадавшую руку. Повернула ее и хмуро уставилась на болезненно пульсирующий алый след, оставленный языком ящера. В длину сантиметров десять-двенадцать, нижний кончик — тот, что ближе к локтю, — повторяет форму раздвоенного языка.
— Болит? — внезапно спросил Каперс.
— Не очень. Просто ноет. Ай, зараза! — зашипела я и с силой шлепнула себя пониже ключиц, убивая очередное насекомое. — Кап, ты можешь что-нибудь сделать с проклятой мошкарой?
— С ней — нет, а вот с тобой могу, — пряча усмешку, поделился хранитель.
— Но?..
— Но не буду, — закончил он. — Сейчас мой резерв восстанавливается медленнее обычного, и я не хочу тратить силы впустую. Если впереди нас поджидает очередная теплая встреча, я должен быть готов.
Я кивнула, признавая разумность его доводов, и снова с громким шлепком убила дзарино.
«Ничего, Мандаринка, крепись, — подбадривала сама себя. — Помнишь, как ты поехала с Семицветиком на дачу к ее одногруппнику? И как под вечер выяснилось, что никто не взял с собой репеллент, понадеявшись на других? Выжили ведь? Выжили. А вспомни ваш со Светой конный поход на день. Да по сравнению с тогдашней мошкой местные дзарино — ангельские посланники! Так что — оп-оп, выше нос!»
Я прикрыла глаза, воскрешая в памяти шашлыки на даче и скачки наперегонки по полю.
— О чем думаешь? — вклинился в мои мысли голос Каперса.
— О подруге. Соскучилась по ней.
— Та самая Семицветик, из-за которой ты тут оказалась?
Я кивнула и, поддаваясь нахлынувшим воспоминаниям, заговорила:
— Когда мне было девять, я заболела ветрянкой — детской инфекцией, от которой на теле появляется сыпь. Чтобы подсушить ее, обычно пользуются зеленкой. Это такой раствор зеленого цвета.
— Им мажут кожу? — недоверчиво уточнил Каперс.
— Ага. — Я улыбнулась. — И заболевший выглядит довольно смешно с горошком на теле. Обычно этой инфекцией болеют еще в детском саду, но я заразилась уже в школе. После выздоровления пятна смылись не сразу, и какое-то время я ходила зеленой. Помню, как было страшно возвращаться на занятия. Думала, все засмеют.
— С чего бы? Разве они сами не болели этой вашей… как ее… ветрянкой?
— Болели, конечно. — Я пожала плечами. — Просто совсем в детстве и к тому моменту, скорее всего, успели об этом забыть. Третьеклашки, знаешь ли, обычно не склонны к рефлексии и анализу. Для них пятнистая Арина — повод для насмешек.
— Тогда почему родители не вызвали тебе учителей на дом? Вы были бедными?
— Вовсе нет. Просто родители в отличие от меня не видели в этом проблемы. Помню, как утром в первый учебный день я долго не могла заставить себя выйти из дома. Стояла в подъезде и нервно сжимала лямку ранца, представляя, как будут дразниться одноклассники. Не знаю, сколько я медлила — пять минут или двадцать, — но в какой-то момент осознала, что идти все равно придется. Собралась с силами, вышла и… налетела на пятнистого Семицветика! Зная, как мне будет страшно, она разукрасила свое лицо зеленкой. Причем так старательно, что в итоге вышла зеленее меня! — Я с теплотой улыбнулась, воскрешая в памяти тот момент. — А в школе кидалась на всех с фразой «Видели, какая красота? Видели? Хотите так же? А вот шиш вам!» Она с такой гордостью носила свои зеленые пятна, что на следующий день еще двое ребят пришли в горошек.
Я рассмеялась. Каперс тоже улыбнулся.
— Хорошая подруга.
— Лучшая. И единственная.
— Скоро увидитесь, — уверенно произнес он. — Вот выиграем тотализатор и вернем тебя домой.
Ободренная, я кивнула и прибавила ходу.
Минут через сорок мы вышли к океану, неровным краем огибающему пологий берег. В лучах заходящего солнца вода казалась почти оранжевой, с масляно-желтой светящейся дорожкой. До следующего острова, виднеющегося вдали, было несколько километров.
Я напряглась. Неужели придется плыть?
Недавняя схватка с созданиями Сейра лишь укрепила мой страх перед богом ветра. Лезть в большую воду, на которой он легко может устроить очередной девятый вал, не хотелось.
Пока я размышляла, как бы поделикатнее донести эту мысль до Каперса, он уверенно подошел к краю прибоя и насмешливо произнес:
— И долго ты еще будешь прикидываться невидимым?
Глава 33
Из воды — метрах в десяти от берега — показалась покрытая чешуей голова. Бледно-голубая, с большими синими глазами и подрагивающими ушными гребнями.
— Все-таки заметил, — хмыкнул… кто? Водяной змей?
Я нахмурилась. Странным образом голос существа показался знакомым.
— Глупо было рассчитывать на иное, — отозвался Каперс. — Зачем ты следовал за нами?
Теперь из воды показалась не только голова, но и хвост с синей кисточкой на конце.
— После того как ты убил мою подопечную, мне стало ску-у-учно, — протянул змей, подперев морду хвостом, как ладонью.
— И ты выбрал ее? — спросил Каперс, еще больше мрачнея.
Вместо ответа змей оскалился, а я подскочила.
Точно! Вспомнила! Я уже слышала этот голос — в первом кардарве, когда Каперс жаловался на меня другому хранителю. Но тогда получается…
— Вы Рандергот?
— Это имя больше не имеет силы, — с ухмылкой отозвался змей.
— Силы?
— Сколько еще? — перебив меня, хмуро спросил Каперс.
— Все больше. Ты должен был понимать, к чему это может привести.
Я понятия не имела, о чем они. Только чувствовала недовольство Каперса и азартное любопытство хранителя Фиарин.
«Фиарин!» — воскликнула мысленно и повернулась к
