— Из нас двоих это я, тот, кто действительно ничего не знает, — вздохнул Гензаи. — Не знаю, чего ты от меня хочешь, что с тобой делать тоже не знаю. Я пытался о тебе не думать, не ждать тебя, не искать, но не смог… Да я не то, что с тобой, с собой что делать не знаю. Не знаю даже, кто я такой.
Гензаи знал, кто он для гильдии — их странноватый лидер с чудными привычками и девушкой-призраком, разговоры о которой считаются строжайшим хоть и негласным табу. Гензаи знал, кто он для королевства — тот, кто встанет на его защиту первым и пошлёт своих людей в авангард. А вот кто он для Лунарии и для себя самого он не знал.
— Прошу, Лунария, скажи, что мне делать?
— Живи.
Гензаи замер, удивлённый таким ответом, а Лунария, повернувшись к нему лицом, обхватила его голову руками и посмотрела прямо ему в глаза.
— Я хочу, чтобы ты жил. Мне нравится слушать стук твоего сердца. Так что, пожалуйста, просто оставайся живым, ладно? — она улыбнулась, не тем бледным подобием улыбки, а по-настоящему, тепло и открыто. — Даже если я не смогу быть с тобой, даже если ты вовсе забудешь о моём существовании… Всё равно. Главное, чтобы ты жил. Я не хочу снова видеть, как ты умираешь. Никогда. Я сделаю всё, чтобы этого не случилось. Я делала всё… Так много раз. Но только в этот, кажется, получилось. Монолит открыт, а ты до сих пор жив. Это всё, что мне нужно. Моя миссия выполнена.
Руки Лунарии опустились, оставив тепло на коже. Она так и продолжала улыбаться, но по щекам потекли крупные слёзы. Казалось, будто она, до этого державшая все эмоции в себе, решила выпустить их все за раз. Аккуратно вытирая её лицо руками, Гензаи думал, что такой она ему нравится куда больше. Такой живой. Почти как раньше.
Её душили слёзы, но она улыбалась так счастливо, будто вот-вот рассмеётся, и одновременно так безнадёжно.
— Милосердная богиня! — вдруг закричала она в небо, запрокинув голову. — Я исчезну, а он пусть будет свободен. Пусть живёт счастливо и долго вместе со своей гильдией. Я больше не буду поворачивать время вспять. Богиня, позволь мне только взять все наши грехи на себя и исчезнуть!
— Что ты такое несёшь? — Гензаи встряхнул Лунарию за плечи, заставив смотреть ему в глаза. — Куда ты опять собралась уйти? Я тебя больше никуда не отпущу!
— Я не могу остаться, — Лунария покачала головой, и её украшения тихо звякнули, словно ветряные колокольчики. Ему нравился этот звук. — Я больше не буду играть со временем, поэтому больше ничего не изменится. Ты останешься собой, а я — собой. Мы враги этого мира, и нам нет прощения… Но если я исчезну, ты сможешь жить дальше. Свободно. У тебя есть друзья, и они тебе помогут. Поэтому ты больше никогда не будешь одинок, понимаешь? Тебе будет хорошо и без меня.
— Не будет мне без тебя хорошо! — Гензаи хотел снова встряхнуть её за плечи, словно это могло помочь, но Лунария легко высвободилась из его рук.
Сделав несколько шагов назад, она замерла, будто хотела посмотреть на него в последний раз. Весь её силуэт начал тускло светиться, становясь всё прозрачнее и прозрачнее с каждой секундой.
— Лунария!
Гензаи рванулся к ней, хотел схватить её за руку, но схватил лишь пустоту, бессильно упав на колени.
— Ты моё желание, — раздался её голос, казалось, где-то совсем рядом. — Которое наконец-то сбылось.
***
— А самоцвет дракона-хранителя совсем никак тебя не изменил. Ты раздражаешь меня так же сильно, как и раньше, — фыркнула Аргента, бросая короткий взгляд на Вельскуда.
— То, что ты сделала, было глупо, — ответил он, а Элисия так и стояла молча, пытаясь взять в толк, о чём они говорят.
Но даже не понимая происходящего, она чувствовала, что-то не так. Ей не нравилось то, как выглядит Аргента. То, что кожа её сделалась сероватой, да и вся она словно бы потускнела. Что-то болезненное было в её лице, в каждом жесте и даже во взгляде.
— Что стало с кошмарами за дверью? — неуверенно спросила Элисия, почему-то ей казалось, что она единственная, кто не знает ответа на этот вопрос.
— Сейчас я ближе, чем кто-либо, к дракону-хранителю, каким он был в прошлом, так что я просто всё сожрала. Тьму из мира Хаоса и мерзкие кошмары, — пожала плечами Аргента, так словно это для неё было до жути обыденным занятием. — Вкус был ужасный, и теперь меня тошнит.
Аргента говорила об этом так спокойно, будто жаловалась на плохой ужин в дрянной таверне, из-за которого у неё случились проблемы с желудком, а не про что-то столь ужасное, как кошмар богини.
— Ты что? Сожрала кошмары? — шокировано переспросила Элисия, ей бы сейчас тоже хотелось быть такой же невозмутимой, как Аргента.
— Ну мне… пришлось, — на её лице появилась вымученная улыбка, — И как дракон Хаоса сожрал всю эту дрянь? Такое ощущение, будто у меня внутренности замёрзли. Мне ещё никогда так плохо не было.
Аргента старалась говорить беззаботным и обыденным тоном, словно жаловалась на осеннюю простуду, словно на самом деле ей и в половину не так плохо, как она говорит, но Элисия знала, что всё совсем наоборот.
— Но я всё равно почти разрушена, так что это ничего не значит, — обронила она как бы невзначай и тут же сменила тему: — а Питер больше не угроза. Я вынула самоцвет Чёрного дракона из его тела и прихлопнула его.
Бледная улыбка Аргенты сделалась злорадной. Она что-то ловко перебросила из руки в руку. Элисия не успела заметить, что это было, удалось рассмотреть лишь чёрное свечение. Неужели самоцвет?
— Так вот почему он ослабел, — казалось, Вельскуд скорее озвучил свои мысли, чем обращался к кому-то, но Аргента зацепилась за эти слова.
— Ты встретил его и не убил? Я знала, что ты абсолютно бесполезен! — она резким движением скрестила руки на груди, Вельскуд удостоил её лишь холодным взглядом.
Элисия вдруг захотела оказаться где-нибудь очень далеко отсюда. Притихший где-то за её спиной Герант, судя по всему, тоже.
— Ладно, — вздохнула Агента, — теперь это не имеет значения… Я скоро стану жителем мира Хаоса, так что могу просто взять этот проклятый самоцвет с собой. Я возьму, что смогу унести, и просто исчезну.
Элисия хотела сказать хотя бы что-нибудь. Спросить не шутит ли Аргента, не иронизирует
