— Конечно, — его глаза вновь холодно блеснули, а улыбка стала хищной и острой, — так игра становится лишь интереснее.
========== Квест двадцать первый «О невозможном и истинном» ==========
Да, допускаю, что будущее тревожно,
но войско Твое отважно.
Из того, что нужно, многое невозможно
и потому неважно.
Все, что от Бога, страшно.
Все, что от мамы, ложно.
Все остальное, в целом, совсем несложно:
Смерть непреложна,
Истина неизбежна.
У Элисии холодели пальцы, так сильно, что начинало ломить кости. Её ужасно раздражал этот факт, и она пыталась незаметно их растереть. При этом ещё неплохо было бы не выглядеть паникующей истеричкой, заламывающей руки. А паниковать было с чего.
— Мы получили ваш отчёт о событиях около Монолита. Только вот он что-то подозрительно долго шёл. Неужели вы боялись рассказать нам об очередном провале? — герцог Стюарт говорил почти издевательски. Так что Элисия ощутила острейшее желание немедленно заехать ему кулаком по лицу.
— Мы занимались лечением раненых и подсчётом ущерба, нам было несколько не до составления отчётов, — ответила она холодно и спокойно.
Ещё раздражало то, что Стюарт смотрел лишь на неё, словно бы никого больше в зале дворца не было. Или будто только она была виновна во всём, что произошло. На самом же деле из всех троих Элисия просто выглядела самой безобидной.
Гензаи хоть внешне и казался абсолютно спокойным, источал такую угрожающую ауру, что на него лишний раз старался не смотреть вообще никто. На лице Лайта играла вполне привычная расслабленная полуулыбка, что в подобной ситуации пугало чуть ли не больше. Глядя на такое выражение волей неволей начинаешь думать, будто всё идёт по какому-то неведомому плану Лайта. И в этот раз Элисия была бы такому только рада.
— Элисия, — вдруг раздался голос Кая, — нам очень жаль… ваши гильдии сделали всё, что могли, но…
— Но проиграли, потому что доверились предателю! Этому прислужнику Игнасия! — бесцеремонно перебил короля Стюарт. За это Гензаи одарил его таким грозным взглядом, что герцог невольно отступил на несколько шагов назад.
— Минуточку, вы несколько искажаете факты перед нашим почтенным королём.
Лайт выскользнул вперёд так плавно и ловко, что Элисия даже заметить этого не успела. Уже через мгновение он согнулся в лёгком поклоне, чуть пошатнулся, но удержал равновесие. И всё с тем же невозмутимым выражением лица. Элисии даже смотреть на него было больно.
— Во-первых, я никому не служу. Ни вам, при всём моём уважении к королю, — Лайт приложил руку к сердцу, бросив выразительный взгляд на Кая. — Ни уж тем более Игнасию. Я служу лишь себе и действую исключительно в своих интересах. Они могут пересекаться с вашими, а могут идти вразрез, но это же естественно, ни так ли? А, во-вторых, убил Игнасия именно я. Разве это не показатель моей непричастности к апостолам?
— А вдруг ты собирался занять его место? — не отставал Стюарт.
— Если бы я собирался, я бы его уже занял, а не стоял бы тут перед вами, — доверительно сообщил Лайт. — Я, знаете ли, человек простой и всякие там разборки с богами меня мало интересуют.
— Интересуют или нет, но с Альтеей ты скоро увидишься, — на лице Стюарта появилась мерзкая улыбка, — за предательство у нас предусмотрена смертная казнь.
— Но он был полезным информатором и для нашей стороны тоже! — вступилась за Лайта Элисия. — Многое мы смогли сделать лишь благодаря информации, полученной от него.
Герцог вновь зло посмотрел на неё, но стоило только их взглядам встретиться, он тут же отвёл глаза. Элисия внутренне усмехнулась, подумав, что весьма неплохо держится, находясь где-то на грани нервного срыва. Даже ухитряется пугать людей взглядом.
— Неизвестно, сколько информации о наших действиях он передавал противнику, — Стюарт всё никак не унимался, и Элисии всё больше хотелось заткнуть его, причём не важно, каким способом.
— Ни больше, чем нужно, чтобы не стало понятно, что я не на их стороне, — спокойно ответил Лайт.
— То есть ты даже не отрицаешь, что шпионил против нас?
— Зато я говорю правду, — пожал плечами Лайт. — Я мог бы заверить, что не сказал вашим противникам ни слова, но вы бы мне поверили? В смысле кому нужен шпион, который не поставляет информацию?
Стюарт замолчал, подыскивая слова, и в зале повисло тягостное молчание. Почему-то Элисии показалось, что стало жутко холодно. Она кое-как сдерживалась, чтобы не трястись.
— В любом случае, мы не можем доверять внуку кардинала Игнасия! — наконец нашёлся Стюарт.
— О, так, может, по вашей родословной пройдёмся, герцог? — неожиданно едкое замечание заставило Стюарта тут же захлопнуть рот и удивлённо уставиться на Гензаи. Впрочем, длилось это недолго.
— Точно, вы же друзья. Он ведь даже в гильдии твоей состоял, вот ты его и защищаешь! — голос герцога взвинтился почти до истерического визга, и Элисия кое-как поборола желание заткнуть уши. — Может, вы все вообще заодно, откуда нам знать? По мне, так стоит судить за измену всех троих!
— Хватит этого цирка! — вдруг выкрикнула Кайлин, звонко ударив посохом об пол. — Казните уже этого клирика и дело с концом, а глав гильдий не трогайте, они здесь ни при чём. Если надо, я могу за них поручиться.
Элисия удивлённо посмотрела на Кайлин. Это она их сейчас защищает? В принципе, с главой ковена у них всегда были неплохие отношения, она даже ни раз звала Элисию к себе, но чтобы так. И пока все удивлённо молчали, Стюарт вновь подал голос:
— Хорошо. Глав гильдий мы отпустим. Но предатель должен быть казнён!
Лайт лишь пожал плечами, словно речь шла не о нём. Его лицо, наполовину скрытое бинтами, до сих пор не выражало ничего, кроме абсолютного спокойствия.
— Протестую! — неожиданно вступил в разговор Терамай. — Я смею просить у короля хотя бы отсрочки приговора до выяснения всех обстоятельств. Под мою ответственность.
Все синхронно обернулись, посмотрев на Терамая. И только Элисия почему-то бросила взгляд на Лайта. На его лице застыло искреннее удивление. Пожалуй, она впервые видела его таким — выбитым из колеи, почти шокированным. И это удивило её больше, чем всё, что произошло за время этого разговора.
— Об этом не может быть и…
— Герцог! — голос Кая эхом пронёсся по залу, и этому, кажется, удивился даже он сам. — Вы можете помолчать хотя бы минуту?
Ни лице Кая отражалась усталость и то выражение, которое возникает у людей, у которых сильно болит голова. Элисия искренне ему сочувствовала. Ей вдруг сделалось ужасно стыдно за
