— Мои родители, братья, сёстры… все они уже были мертвы, когда я добралась сюда. Их убили в ходе битвы между чайлдс и отрядом Турана, — Хейвер судорожно стёрла рукой слёзы, размазав сажу ещё сильнее. — Я успела вытащить их из дома, пока не начался пожар. Это всё, что я смогла для них сделать.
— Это не твоя вина, — сказала Элисия, подходя ближе. — Это не было твоей ошибкой. Ты просто была добра. За такое нельзя себя винить.
Балка дверного проёма обрушилась с грохотом, подняв сноп искр. Весь дом покосился набок, издав скрипящий скрежет, похожий на жалобный стон.
— В Альтере, может, и да. Может быть, там и есть место доброте, — в голосе Хейвер сквозили странные интонации, почти пугающие, — но это Мистланд. Мир кошмаров. Здесь любая потеря бдительности приводит к трагедии.
Элисия не знала, что на это ответить. Она и её отряд могли лишь стоять молча, слушая треск огня, пожирающего то немногое, что было у людей этого бедного района.
— Когда я пришла, моя семья уже была мертва, — повторила Хейвер, словно в трансе, — они были такими спокойными, будто спящими. Может, они наконец обрели покой. Может…
Она замолчала, громко всхлипнув. Элисии показалось, что сейчас она заплачет по-настоящему, но Хейвер лишь сделала глубокий вдох и снова стёрла набежавшие на глаза слёзы.
— Знаешь, согласно истории, рассказанной во фракции, люди в первоначальном мире, созданном богиней Вестинель, не имели никаких чувств. Они жили как марионетки и не чувствовали боли. Почему она просто не оставила нас марионетками без чувств? Почему она должна копировать Альтеру? — Хейвер запустила руки в свои длинные синие волосы и медленно осела на землю. Элисия опустилась рядом с ней. — И чайлдс… Зачем она вообще создала их? Чтобы развлечься? Чтобы смотреть, как они убивают друг друга и всех остальных? Самое смешное, что тот чайлдс смог сбежать, его не поймали. Всё потому, что у него была сила. Почему я просто не могла родится чайлдс?
— И чтобы ты сделала, если бы стала чайлдс? — вопрос сорвался с губ Элисии против её воли.
Хейвер посмотрела на неё удивлённо. Вопрос настолько выбил её из колеи, что она даже перестала стирать слёзы с лица, и они катились по щекам, падая в раскалённый песок и высыхая почти мгновенно.
— Я бы… я не знаю… — пробормотала Хейвер, — то же, что и все чайлдс.
— Убивала бы себе подобных и разрушала этот мир? — Элисия снова задал вопрос, который вообще-то не стоило бы задавать.
— Нет… да… я не знаю. Я не знаю, что делала бы, — Хейвер снова всхлипнула. — Я не хочу быть чайлдс. Я просто хочу их силу. Такую силу, чтобы изменить этот проклятый ужасный мир!
А потом она действительно разрыдалась, болезненно и надрывно. Элисия сжимала её в своих объятиях и как заклинание повторяла, что всё ещё можно исправить, этот мир ещё можно исправить. Где-то совсем близко сверкнула молния, а потом громыхнуло так сильно, что Элисия невольно вздрогнула. Дождь упал стеной. Холодный и такой сильный, какого Элисия не видела и в Ведьминой топи.
Он шёл всего от силы полчаса, но успел погасить пожар, спаливший половину района. Жители вернулись к своим домам, посмотреть, что осталось. И осталось ли что-нибудь вообще. Никто уже не плакал, над трущобами повисла гнетущая, давящая на уши тишина.
— Мне нужно похоронить их, — сказала Хейвер тихим охрипшим голосом. Её синие глаза сделались красными от слёз и совсем потускнели. — А потом найти Грелея. Он, скорее всего, уже знает. Новости тут распространяются быстро, но… Не хочу, чтобы он натворил глупостей.
— Я его найду, — отозвался Ноэ и тут же пошёл прочь. Вряд ли он услышал тихое «спасибо» от Хейвер.
— Мы поможем тебе с похоронами, — Элисия положила руку на плечо Хейвер. Та слабо и вымученно улыбнулась, но глаза её выражали бесконечную благодарность.
***
Ноэ пошёл искать Грелея, потому что действительно волновался. И потому, что запах огня — не дыма, не копоти, именно огня — буквально сводил его с ума, прожигая лёгкие изнутри. Но первая причина, что удивляло самого Ноэ, была весомее. Огонь он бы мог усмирить, что уж там, дело привычное, а вот с навязчивым ощущением, будто что-то не так, было сложнее.
Потому что что-то действительно было не так.
Грелея не было на красильне. Ноэ встретил взволнованный дядя Грелея и рассказал, что мальчик увидел зарево со стороны бедных кварталов и сбежал. Прошло уже несколько часов, а ни на красильню, ни к дому он так и не вернулся.
Тогда Ноэ прошёл весь путь от красильни до трущоб и обратно. Потом обошёл всё вокруг лишь затем, чтобы убедиться, что Грелея нет вообще нигде, как и каких-либо его следов. Последние если и были, то их начисто смыло дождём. Потом к Ноэ присоединился Лени, и они упорно проискали Грелея до самой ночи, пока не стало темно, а на небе не взошла тусклая половинчатая луна. Тогда они вернулся к Хейвер.
Она не заплакала, даже сказала спасибо. А потом оглянулась так потерянно и испуганно, словно видела этот огромный чужой мир в первый раз и боялась, что это небо, едва держащееся на крышах оставшихся домов, вот-вот её раздавит. Ноэ тоже отчего-то показалось, что это и вправду может случиться.
— Первые несколько ночей самые сложные, потом становится немного легче, — вдруг сказал ей Лени таким тоном, что Ноэ стало больно. Вспомнилась зима, холодная, пустая и бесконечная. Вспомнился дом, который вдруг, буквально в одно мгновение, тоже вдруг стал холодным, пустым и бесконечным. Заснеженная могила, ночь и тишина. И ничего больше. Потому что этого самого «больше» уже не существует. Это были не его воспоминания, но Ноэ это не удивило. Самые яркие или болезненные моменты жизни они с Лени делили на двоих, и становилось легче.
Горе Хейвер, к несчастью, сваливалось на неё целиком и полностью. Ноэ казалось, что она выдержит, но доверять этому чувству безраздельно всё равно не хотелось.
— Тебе есть где переночевать? — заботливо спросил Лени, накидывая на плечи Хейвер плащ. Действительно становилось прохладно. Мысленно Ноэ отметил, что, когда дело касается помощи людям, от Лени куда больше толка, чем от него.
Хейвер долго стояла молча, судя по лицу перебирала варианты, точнее, отметала. И когда, отбросив, судя по всему, последний, она собиралась соврать что-нибудь, Лени её перебил.
— У нас есть друзья, которые сейчас живут в доме неподалёку, чуть дальше в заброшенных кварталах, можешь
