Голос Лайта эхом отдался в нещадно гудящей голове. В ней поселился низкий, протяжный гул, похожий на тот, что висит в воздухе после удара колокола. Из-за этого гула Гензаи даже не сразу понял, что ему вообще сказали.
— Обрадовался? — пробормотал Гензаи, пытаясь сесть. Голова начала кружиться, а плечо болеть. Лайт с интересом наблюдал за его страданиями.
— Нет, — качнул он головой. Прядь его волос была заляпана кровью, кажется, чужой. — Скорее, огорчился. Ты ведь ещё не выполнил проигранное желание.
— Ты его ещё даже не придумал, — ответил Гензаи, хватаясь за голову, словно надеясь остановить вращение мира вокруг.
— И то верно, — бросил Лайт и замолчал.
Потом они сидели молча, Лайт либо глубокомысленно пялился в пространство, либо накладывал на Гензаи целительные заклинания, которые хоть и помогали, но слабо. А сам Гензаи пытался прийти в себя и составить в единую связную цепочку разбегающиеся мысли. Получалось так себе.
Когда голова наконец перестала кружиться, он огляделся. Вокруг была всё та же площадка, на ней, хаотично раскиданные по всему периметру, лежали тела воинов Турана. Чуть в отдалении лежало и тело самого Турана. А вот живых кроме них с Лайтом не наблюдалось вообще.
— Что здесь произошло? — спросил Гензаи, так и продолжая оглядываться.
— Много чего интересного, — отозвался Лайт непринужденным тоном. Гензаи это даже почти не раздражало, интонации Лайта вообще далеко не всегда отражали его истинное настроение. — Но Турану конец. И его самоцвету тоже. И Грелея больше нет, по крайней мере того, которого нас просили спасти. Зато я теперь точно знаю, как появляются чайлдс. Но это не то, чтобы жизненно важная информация. В общем, почти зря сходили.
Гензаи прикрыл глаза, голова вновь начала гудеть. Видимо, действительно зря. Всё зря.
***
Элисия писала отчёты долго, подробно, почти скрупулёзно внося в них каждое событие виденное или рассказанное ей. Постепенно эти записи становились всё больше и больше похожими на личный дневник, пока не превратились в него окончательно. Это Элисии не понравилось.
Это не понравилось ей вчера, не нравится и теперь, когда она, написав: «Так Грелей обратился в чайлдс после смерти Хейвер. Потом он убил Турана и, забрав его самоцвет, сбежал. Сейчас мы занимаемся его поисками» — откладывает перо. Ей не нравятся не столько сами эти записи сколько то, что в них описано. Это приводит её почти в отчаяние.
Она берёт со стола кипу исписанных бумаг и идёт к камину, садится в кресло и долго смотрит в огонь. Верника внимательно наблюдает за каждым её движением. Посидев немного недвижно, Элисия перехватывает бумаги поудобнее и бросает их в огонь. Всей стопкой. Огненный шар из посоха заставляет пламя в камине почти мгновенно охватить все листы. Верника разочарованно вздыхает:
— Опять начнёшь сначала?
— Нет, — отрезает Элисия. — В бездну отчёты.
— И зачем же тогда было тратить на них столько времени и сил?
— Мне нужно было подумать, переосмыслить и решить, что делать дальше, — отвечает Элисия, всё так же неотрывно глядя в огонь.
— Решила? — спрашивает Верника с лёгкой насмешливостью и интересом.
Элисия кивает. Листы в камине чернеют и съёживаются. При желании всю её жизнь можно было бы уместить на такие вот листы, чтобы потом смотреть, как они растворяются в пламени. Один за другим, один за другим и так почти до бесконечности.
========== Квест двадцать шестой «Чудовища» ==========
«Они боятся тебя, как когда-то боялся я. Как когда-то ты боялась меня. Мы все чьи-то чудовища»
Ли Бардуго «Шестёрка воронов»
— И долго ты собираешься ничего не делать? — Гензаи укоризненно посмотрел на Лайта. Тот, развалившись, лежал на диване, глубокомысленно созерцая потолок, кстати говоря, дырявый. Хорошо, что дожди здесь бывают нечасто.
— Я, между прочим, умираю, — Лайт бросил беглый взгляд в окно, словно проверяя по солнцу, пришло ли ему уже время наконец сдохнуть, или можно ещё потрепать Гензаи нервы.
— От чего, от безделья? — Гензаи скрестил руки на груди, а Лайт снова уставился в потолок.
— Ну и от него тоже, — благосклонно согласился он.
На самом деле, Лайт действительно выглядел как человек, которому недолго осталось. Но если учесть, что выглядел он так уже достаточно давно, а язвил и наглел при этом всё больше, можно было сказать, что Мистланд не сильно на него повлиял.
— Тогда мог бы занять свой гениальный мозг и придумать какой-нибудь план действий, гарантирующий нам неминуемую победу, — Гензаи грубо спихнул ноги Лайта с дивана, и сел. Кроме дивана в комнате ещё было кресло, но идти до него было ощутимо дальше, а собственные ноги Гензаи уже не держали. Ему вообще казалось, что на нём путешествие в Мистланд сказалось куда хуже, чем на Лайте, да и вообще на ком-либо другом.
— Так я уже всё придумал, — ответил он обиженным тоном и резко сел, снова забравшись с ногами на диван, но теперь скрестив их в позе лотоса. При этом он как бы случайно заехал Гензаи коленом.
Лайт вообще умел делать разного рода гадости так, будто это чистой воды случайно. Гензаи думалось, что он в лёгкую мог чисто случайно, на каком-нибудь приёме, например, выколоть особо раздражавшей его персоне оба глаза, и все бы поверили, что это действительно несчастный случай.
— Только не говори, что игра в гляделки с потолком — это часть твоего плана, — вздохнул Гензаи.
— Ну, грубо говоря да, — с важным видом сказал Лайт, но Гензаи посмотрел на него так красноречиво, что ему всё же пришлось разъяснить: — Мой план почти готов, но есть несколько белых пятен, которые я пока не могу закрыть. Так что я жду. Новой информации или более благоприятных обстоятельств. Можно сказать, я следую плану.
Просто сидеть и ждать — на Лайта это было непохоже. Нет, ждать он, конечно, умел, как никто другой. Но вот так, надеясь на удачу, ждать каких-то абстрактных «обстоятельств»… нет. Что-то явно было не так.
— Ты либо врёшь, либо недоговариваешь, — подвёл итог своим размышлениям Гензаи.
— Ты так жесток ко мне, — Лайт снова сделал обиженное лицо, — я к тебе со всей душой, знаешь ли, а ты…
— А я знаю тебя уже не первый год, — вздохнул Гензаи, будучи полностью уверенным, что Лайт задумал какую-нибудь пакость, и что он ни за что про неё не расскажет. Впрочем, было одно средство, правда, весьма рискованное: — Твоё чистосердечное признание будет неплохой ставкой.
Лайт моментально оживился, вся апатичная ленивость туже исчезала, словно её и не было. При всей отдалённости Лайта от нормальных людей,
