«Спасите, — ненадолго вспыхнула во тьме, быстро затухнувшая мысль, — спасите меня кто-нибудь, — повторяла она, как молитву».
***
Тьма охватила Куруми неожиданно, она даже не успела заметить того момента, когда весь мир, что окружал её провалился в небытие. Она несколько раз открыла и закрыла глаза, и разницы вовсе не было. К эльфийке начала подкрадываться паника, где-то в голове уже зарождалась мысль о том, не придётся ли ей провести в этой тьме остаток вечности, но Куруми, что было силы гнала эти панические мысли прочь, желая сохранить трезвость мысли. Пытаясь успокоиться, она плотно зажмурилась, словно в этом был какой-то толк, и сделала глубокий вдох, на выдохе распахнув глаза, что изумрудным огнём блеснули во тьме. Открыв глаза, Куруми обнаружила, что стоит посреди бескрайнего поля, заросшего высокой, доходившей чуть ли не до плеч, травой. Трава была серовато-желтоватых цветов и, видимо, уже давно пожухла и высохла, росла она не сплошняком, а отдельными кустами, так что оставалось достаточно много голых участков, обнажавших мёрзлую тёмно-серую землю. Под ногами хрустели сухие ветки деревьев, высохшие и завядшие цветы и трава при каждом соприкосновении с ними отвечали каким-то глухим шипящим шелестом. Это была совсем не та природа к которой привыкла Куруми, живая — иногда даже чересчур — природа Ведьминой топи, эльфийских лесов и Зелёной заставы осталась где-то далеко, это место было мертво, да не просто мертво, из него словно выжали все соки.
Куруми шла, нервно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, но кроме жутковатого шелеста травы, похожего на сдавленный шёпот призрака, слышно не было абсолютно ничего. На сколько хватало глаз, простиралось поле мёртвой травы, но эльфийка словно чувствовала, что она здесь не одна. Кто-то шёл за ней, ступая шаг в шаг, дыша с ней в унисон, так, чтобы она не смогла распознать его присутствия, так, чтобы она не успела среагировать, когда его холодная рука сожмёт её горло мёртвой хваткой. Но в один момент она поняла, что хруст исходящий из-под ей ног, больше не походил хруст сухих ветвей. Она медленно опустила голову вниз. Под ногами эльфийки, ломаясь с каждым её шагом и зловеще хрустя при этом, лежали человеческие кости. От неожиданности Куруми вскрикнула, отскочив назад, где ещё недавно была незаполненная костями земля. Но сделав это эльфийка совершила фатальную ошибку, отступив назад она позволила той тьме, что шла за ней попятам, догнать себя. Теперь она смотрела в глаза тьме, а тьма смотрела ей в душу. У тьмы были пустые глазницы, вместо зелёных глаз, чёрная кожа вместо светлой чуть загорелой, чёрные волосы вместо светлых, но в остальном это была точна копия Куруми. Рядом с ней стояла её тень. Куруми начала отползать назад, но руки и ноги её проваливались, утопая в костях. Тень склонилась к ней, смыкая кольцо из рук на шее, и обратила несуществующий взор пустых глазниц на Куруми. Из этих глазниц на неё смотрела сама смерть, но не её смерть. Склонившись к уху эльфийки, тьма прошептала:
— И что же ты будешь делать, когда все, кто тебе дороги умрут?
***
Тьма встретила его мягкими объятьями, какими обычно встречает человека сон. Он даже не успел заметить, как уснул, он не хотел засыпать. Он точно знал, что хотел что-то сделать, но теперь забыл, забыл и никак не мог вспомнить. Теперь это было безразлично, только сейчас он понял, насколько он устал. Он устал от всего, устал гнаться за кем-то, за чем-то, куда-то всё время бежать. Устал. Он заснул безболезненно и моментально, не мучаясь долгой бессонницей, не терзаясь суетными мыслями, не заметив того момента, когда умер во сне.
Ему нравилось то, что его сердце не билось, ему нравилась тишина, не нарушаемая назойливым стуком, ему не хотелось прилагать усилий даже для того, чтобы дышать, тем более он не был уверен, есть ли в этом пространстве воздух. Он лёгким привычным шагом вошёл в смерть, ненадолго уснув там, дабы отдохнуть и насладиться покоем полного забытья. Он вместил в себя мрак, а мрак вместил в себя его, и поглотив друг друга оба ощутили полный покой.
Он стоял посреди каменной пустыни, под его ногами бесконечный каменный пол из жёлтых плит, припорошённый песком и пылью. Бесконечное множество каменных клинков были воткнуты в землю, слово это было какое-то кладбище павших воинов. Но блуждая между каменных клинков, мечник не чувствовал должного уныния, он вообще ничего не чувствовал. И даже встретив свою тень он не растерялся, не ужаснулся, просто смотрел спокойно и даже насмешливо на тьму, скопившуюся в самом его существе, считая её точным отражением собственной души и принимая такой какая она есть. Тьма молча смотрела на мечника, не отводя взора несуществующих глаз.
— Мне даже немного стыдно, что я уже ничего не боюсь, — усмехнулся мечник, как бы извиняясь перед тенью.
— Боишься, — прошелестела тень его же собственным голосом, — боишься, что тебе нечего будет бояться.
***
Эльфийка с трудом разомкнула веки, показавшиеся ей неподъёмно тяжёлыми, и замутнённым после долгого сна взглядом
