— Я не знаю, такого никогда ранее не случалось. Возможно прервать развитие древа, чтобы устои мира не пошатнулись, а быть может проследить за этой ошибкой, изучить её.
— Вот как, значит мое предложение сыграло тебе на руку…
— Вроде того.
Чем больше Зоренфелл разговаривал с Судьбой, тем больше убеждался в том, что она скорее не робот, а ребенок, желающий больше знать, но и имеющий базовый блок знаний о мире, за которым следит. Возникало такое чувство, что эта форма ребенка и есть её духовное состояние и уровень развития по человеческим меркам.
— Слушай, раз уж ты можешь следить за каждым древом, то можешь сказать, что станет с моей мамой? — решил попытать удачу подобным вопросом.
— Нет, не могу. Есть множество информации, о которой не позволено знать ни единому смертному.
— Тогда чье же дерево ты мне показывала у себя дома?
— Ничье, простую визуализацию стандартного древа.
— Значит, увидеть свое спокойно можно?
— Да, в особенности с твоим крайне странным случаем. Но, мальчик, может объяснишь зачем ты меня сюда позвал?
— Давай для начала внесем некоторые правки в наше времяпровождение: ко мне обращайся лучше не «мальчик», а Зоренфелл, Зори или на крайний случай братик, в то же время тебя зовут Селлина, а не Судьба.
— Хорошо, — приняла она условия.
— По поводу нашего мира… — оглянулся юноша по сторонам, глядя на людей, здания, небо. — Я хочу, чтобы ты пожила так, как живем мы. Ты ведь хочешь научиться понимать и чувствовать людей?
— Угу.
— Тогда тебе нужно будет испытать то же самое, что и люди. Однако объяснять я тебе ничего не собираюсь, ты должна сама прийти к какому-либо выводу, а когда какая-нибудь мысль созреет, то поделись нею со мной, тогда мы с тобой все обсудим. Идет?
— Но почему ты не можешь мне все сразу объяснить? Разве так не будет проще?
— Легкий путь не всегда верный. Лучше пройти по тернистому пути и получить куда больше знаний и опыта, чем получить сухую информацию и выработать неверное представление о жизни.
— Думаю, я понимаю, о чем ты говоришь.
— Правда? Рад это слышать, Селлина.
— Я должна наблюдать за людьми также, как за древом жизни, но с другого ракурса.
— Верно, делаешь успехи, — ненароком улыбнулся Зоренфелл. — Только не перестарайся с наблюдениями, люди могут счесть тебя странной, если будешь открыто пялиться на всех подряд.
— Почему все так сложно?
— Не знаю, люди сами по себе крайне сложные.
— Братик, куда мы идем?
«Черт, а ведь я и не подумал, как эта ситуация выглядит на самом деле… — задумался Зоренфелл после обращения. — Это вообще нормально, что сама Судьба меня братиком зовет? Там никто сверху типа Бога не пал ржать от такой ситуации, нет?»
— К одному моему хорошему знакомому, мне нужно излить душу.
— Как это? Душу же нельзя выливать…
— Беседы. Они помогают людям разобраться в собственных проблемах, поделиться ими с кем-то, кто может тебе помочь на добром слове, дать полезный совет. Обычно после таких разговоров становится намного легче.
«А вот и начинается территория «улиц» … Давненько меня здесь не было, надеюсь хоть не узнают» — зря надеялся Зоренфелл, ведь местное хулиганье уже приметило незнакомое лицо.
К удивлению парня, никто из шпаны не стал сразу лезть в драку. Они внимательно наблюдали за Зоренфеллом, идущим вместе с Селлиной и о чем-то перешептывались, кому-то звонили.
— Эти люди, они тоже наблюдают за нами, чтобы нас изучить? — рассматривала Судьба этих ребят.
— В каком-то смысле.
— У них такие пышные деревья… — выразилась она.
— Разве ты можешь об этом говорить? Ты ведь сама недавно говорила, что есть запреты.
— Если не звучит ничего конкретного, то говорить можно.
— Я стал немного понимать эту логику.
Хулиганов напрягало то, как «иноземец» спокойно бродит по их территории и даже не волнуется за свою безопасность. Осторожные решили перестраховаться и либо пропустить мимо глаз странного незнакомца, либо узнать о нём у своих знакомых. Глупые же вознамерились лично обо всём спросить.
— Слышь ты, выхухоль, больно смелый топтать нашу землю? — подлетел крепкий с виду паренек с царапиной на щеке.
Он был не один, вместе с ним еще трое ребят крепкого телосложения. Оружия у них нет, так как здешние устои этого не допускали, и нарушители жестоко карались.
— Думаю, мы можем избежать проблем.
— Конечно можем, если пересчитаем сколько у тебя костей и заберем себе эту малышку, — с злобным смешком бросил он свой взгляд на Селлину.
Однако та совсем никак на это не реагировала.
«Не ту малышку ты выбрал, паренек, да и не с тем связался…» — подумалось Зоренфеллу и только он хотел размяться, чтобы выместить накопившийся в нем стресс, как вдруг этого парня остановил некто подбежавший.
— Дурак, ты хоть понимаешь кого остановил?
— Слышь, ты какого хрена меня хватаешь?! Совсем страх потерял?
— Да это ты страх потерял, придурок, перед тобой Император собственной персоной!
— Чего? — перевел он взгляд на Зоренфелла. — Он-то? Пфе, ха-ха! Этот идиот сбежал давным-давно, поджав свой хвост, а вы тут бахвалитесь им, жалкое зрелище… Сейчас мы и проверим, Император он или нет…
— Ну, я по крайней мере пытался, — отошел на пару шагов паренек, сообщивший о титуле Зоренфелла.
— Слушай, Селлина, никогда не воспринимай то, что я сейчас сделаю, как нечто хорошее, ладно?
— А зачем тогда это делать? — озадаченно поинтересовалась Судьба.
— Потому что некоторых вещей не избежать, даже если в этом ничего доброго не имеется. Чутка позже об этом расскажу, если сама не додумаешься, — ответил он, после чего развернулся к представителю новой школы «улиц».
Глава 37
— Это было проявлением жестокости?
— Лишь отчасти, Селлина. В данном случае самозащита и милосердие.
— Милосердие? — не понимая, переспросила она.
— Обычно сильный пожирает слабого, образно говоря, а здесь ситуация несколько отличалась, ведь я не стал его сильно калечить, хоть и превосходил по всем параметрам.
— Люди странные…
— Ты права, но, думаю, это даже к лучшему.
— Почему?
— Нет ничего интересного в мире, где всё можно объяснить. Хотя порой можно и в нелогичной ситуации найти вполне веское обоснование.
— Это правда, — согласилась Судьба, понимающе кивнув, — у того мальчика после стычки с тобой странным образом изменилось древо жизни.
— В хорошем или плохом смысле?
— Не скажу.
— Стоило ожидать… — кисло ответил Зоренфелл. — А как это происходит? При взгляде на человека ты видишь его древо? Как бы так выразиться по понятному… Над ним или, может, в душу ему заглядываешь?
— Нет, братик. У меня нет глаз, я лишена всех органов чувств.
— А вот здесь ты ошибаешься, у тебя присутствуют тактильные чувства, ты ведь могла ощутить мои прикосновения и тепло, — опроверг он.
— Да, я никак не могу это объяснить.
— Все просто: ты ни с кем не встречалась до меня — в этом причина, по которой ты никак не могла ничего проверить.
— Возможно.
— Но раз у тебя нет ни глаз, ни голоса, ни ушей, то как ты видишь, слышишь и говоришь?
— Зрение заимствую
