– Проклятье, Кен! – сказал я. – Мне так жаль, что я всех нас в это втянул.
– Не будь болваном, Нолан. Это чисто продюсерская привычка – вечно придумывать план Б. Все хорошо. Будем ждать Фезер. И чем дольше ждем – тем лучше.
– То есть?
– Это означает, что они с Диланом наконец встретились и вместе отправились за помощью. Вчера Фезер не было всего несколько часов, и она вернулась ни с чем, так? То есть, если ее отсутствие затянется, то лишь потому, что у нее появилась работа. По крайней мере, именно это я упорно внушаю самому себе.
– Ну и как? Помогает?
– Иди на хрен. Кстати, ты в курсе, что без конца скребешь затылок?
– Чего?
Он указал на мою руку, и тут только я понял, что так оно и есть. Причем я уже здорово расчесал кожу.
– А еще плечо. И Молли тоже постоянно чешется.
– Наверное, это из-за пота.
– Или из-за того, что вы оба плавали сегодня ночью в бассейне. Ты ведь говорил, что вода зацвела? Вот и чешетесь теперь, как блохастые кошаки.
– Ты на что намекаешь?
– Всего лишь указываю на причинно-следственную связь, приятель.
Я так и не понял, к чему он клонит. Голова гудела от боли, и пить хотелось нестерпимо.
– Эй, ребята, – позвала Молли. Ее голос доносился из дальнего конца комнаты. – Здесь в стене кое-что есть.
Глава 30
Оказалось, что между нами и Молли целых двадцать ярдов, – я даже не ожидал, что эта комната настолько длинная. Задняя стена отличалась от прочих тем, что ее оставили в неизменном виде, и выглядела она так, как и подобает выглядеть стене пещеры, созданной природой: никаких прямых линий, лишь грубая, шероховатая порода. А в стене зиял проем – трещина, судя по всему, естественного происхождения, достигающая в средней части двух-трех футов в ширину.
Молли посветила внутрь, и мы увидели кривой узкий проход.
– Совсем другое дело, – обрадовался Кен.
– Позовем остальных?
– Нет, – сказал я. – Пока хватит и нас троих. Да и Фезер может вернуться в любой момент. Позовем, если выяснится, что он действительно куда-то ведет. Эх, налобный фонарик бы сейчас очень пригодился, жаль, я, идиот, его не захватил.
Я взял фонарик Молли и шагнул в «коридор», который и в самом деле был всего-навсего разломом в скале. Очень странно: потратить немыслимое количество времени и труда на строительство комнаты – но так и не довести дело до конца.
– Впереди будет совсем узко.
– В каком смысле? – осведомился Кен.
– В прямом, балбес. Почему они не превратили это в очередной коридор?
– А что, если стена треснула после того, как здесь уже все построили? Например, в результате землетрясения. Может такое быть?
– Не знаю, я ведь не геолог. И все же, думаю, навряд ли. Стена ведь тоже не тронута. Скорее всего, потому, что, когда строители взялись за комнату, разлом в стене уже был, и по какой-то причине они решили оставить ее в первозданном виде.
Я продвигался очень осторожно: один неверный шаг – и вывих лодыжки обеспечен. За мной, на расстоянии нескольких футов, следовал Кен, а за ним – Молли.
Через какое-то время трещина резко пошла влево и стала еще уже – настолько, что двигаться нам пришлось сначала боком, а потом – еще и сгорбившись.
– А мы уверены, что он хоть куда-нибудь ведет? – Голос у Молли был напряженный. – Я имею в виду, куда-нибудь, куда нам нужно?
Еще футов через двадцать я остановился. Мало того что проход становился все уже, так еще и потолок опускался все ниже. Хорошо хоть мерзкий запах здесь почти не ощущался.
– Дальше придется ползти, – объявил я. – Если кто-то желает повернуть назад… пожалуй, сейчас идеальный момент.
– Не болтай попусту, – отозвался Кен.
Я повесил фонарик на шею и опустился на корточки. Глубокий вдох. Не могу сказать, что мне некомфортно в тесных помещениях, но в данном случае речь шла о предельно возможной степени тесноты. Тихий голосок на периферии моего сознания настойчиво предлагал удариться в панику. Если Молли сейчас не психанет, значит выдержки и самообладания у нее в разы больше, чем у меня. Что ждет нас в конце? Хотелось верить, что не глухая стена, хотя утверждать что-либо наверняка в тусклом свете фонарика было невозможно.
Мы упорно ползли вперед. Мне казалось, что разлом вел наверх, правда под совершенно незначительным углом – может быть, всего в несколько градусов. Если так, то, чтобы выбраться на поверхность, нужно проползти сквозь сотни миль породы. Я выставлял ногу вперед, ощупывал стены и потолок и только после этого передвигал вторую ногу. И потом повторял все заново.
Это был бесконечный, изнуряющий путь. Воздух загустел от нашего тяжелого дыхания и стонов, зато в нем не осталось и намека на ту прежнюю невыносимую вонь. В расщелине пахло лишь пылью, что, в сочетании с невообразимой теснотой, создавало ощущение каменного гроба.
Через десять минут, когда я уже был готов сдаться, потолок надо мной вдруг исчез, а сам проход стал несколько шире.
Меня эти перемены застали врасплох, и потому еще фута три я полз все в той же скрюченной позе, прежде чем отважился выпрямиться.
– Цель достигнута? – услышал я сдавленный голос Кена.
– Не знаю. Но уже можно встать во весь рост.
– И на том спасибо.
Я смотрел, как Кен выползает из тесной щели, будто пухлая, злая пробка из горлышка бутылки с шампанским. По его побагровевшему лицу ручьями струился пот. Появление Молли было более грациозным, однако и ей, судя по ее виду, наше приключение не принесло особой радости.
– Так, – сказал Кен. – А теперь давай ты повернешься – и обнаружишь у себя за спиной скоростной лифт, доверху заставленный пивом, который древние храмостроители предусмотрительно оставили здесь специально для нас.
Я повернулся, выставив перед собой фонарик.
Помещение, в котором мы оказались, было пятнадцати футов в ширину. В паре ярдов над нашими головами возвышался скошенный потолок. Над полом явно потрудились, чтобы сделать его хоть немного, но все же более ровным. Судить о том, как далеко простирается эта пещера, было невозможно – не хватало мощности фонарика.
Правая стена была грубой и необработанной, а левая – гладкой и плоской, непонятно, правда, благодаря чему – стараниям природы или человека. Но главное заключалось в другом: одного-единственного взгляда на нее было достаточно, чтобы начать задаваться вопросами совсем иного
