— Ну, ты чего? Соскучилась? — бедный, добрый папа, неужели он, после всего, что ему наговорили…
— Папка! Папочка! Прости меня! — рыдала Даша, осыпая лицо отца поцелуями.
— Ну, ничего, ничего… Я уже всё знаю, всё уже улажено, только ты, пожалуйста, больше таких вещей не делай… Хорошо?
— Я никогда, никогда больше так не буду!..
— Ну, пойдём наверх. Я там тебе шоколадку привёз. И ириски «золотой ключик».
Даша молча стояла, опустив голову.
— Ну, ты чего? Не хочешь ириски? Это же твои любимые!
— Пап…
— А?
— Ты иди, пап. Я потом приду… Я…
И, чтобы снова не разреветься при отце, Даша стремглав бросилась в огород.
Глава 14
Кристина, с которой Даша была так дружна, когда Лариски и компания разъезжались осенью по своим городам, летом оказалась благополучно ею забыта. Когда в июне понаехали на каникулы многочисленные родственники и соседи с детьми, Даше закономерно стало уже не до Кристины. Ещё бы, ведь столько разных интересных занятий у неё теперь появилось! И в «резиночку» попрыгать с внучками Лепанычевых, и в «весёлую семейку» поиграть с мячом, а то и затеять игру в «столовую», где из разных подручных материалов дети готовили самые что ни на есть разнообразнейшие блюда, коим позавидовали бы даже взрослые стряпухи. То суп сварганят из воды, травы, щепок и грибов-поганок; то куриный бульон из лягушонка (сам лягушонок был, непосредственно, курицей). На второе — мясо из щепок с гречневой кашей из семян конского щавеля; котлеты из мокрого песка, обваленные в дорожной пыли; рыбные блюда из головастиков; голубцы из мусора, обёрнутого в лопухи. На третье — какао из воды и песка, кисель из воды и тёртого кирпича и молоко из воды и крошёного мела. Из песка и цветочных лепестков делались пирожные и торты. А листья, сорванные с придорожной ветлы, были у них деньгами — ими расплачивались за «блюда».
А то набьются всей гурьбой в валяющийся неподалёку помятый кузов от старого грузовика, без стёкол и без дверей. Раскачивают, бывало, этот кузов, дудят на все лады:
— Уи-уи-уи! В машину, в машину! В кабину, в кабину!..
Нередко дед Игнат, наблюдая из окна за шумными играми детей в загорадке, высовывался оттуда в своей белой майке, подавал Даше ломоть чёрного хлеба, обильно посыпанный сахарным песком.
— Что ж ты Христинку не зайдёшь не проведашь? — тихо говорил он ей.
Даша брала хлеб, конфузливо отводила глаза:
— Потом зайду…
И спешила убраться с глаз долой, под сень дикого тёрна.
В такие моменты ей становилось стыдно, что зимой, бывало, клялась Кристине в дружбе на века, а теперь вот уже с мая месяца к ней носа не кажет. «Зайду я, зайду к ней, честное-пионерское, сегодня же вечером зайду», — обещала себе Даша. Но наступал вечер, пастух пригонял коров, к Лариске приходили на крыльцо играть в карты её подруги, а к Валерке пригоняли на мотоциклах друзья — и начиналось самое классное время. Даша присоседивалась к старшим ребятам и девчонкам; они принимали её в карточную игру, хотя и часто оставляли в «дураках» и подкалывали её:
— Ничего, Дашка, не везёт в картах — повезёт в любви.
Как Валеркины ребята, так и девушки из Ларискиной компании, много курили. Курили, в основном, «приму» и «беломор» без фильтра — что подешевле да подоступнее. Даша обожала запах сигаретного дыма — этот романтичный флёр крутых молодёжных тусовок.
Однажды одна из Ларисиных подружек, подвыпившая Лида Лепанычева, протянула Даше свой окурок.
— Давай, старуха, подыми с нами на радость себе и маме.
Даша робко взяла протянутый ей бычок. Она знала, что курить вредно, и ей было страшно брать в рот сигарету; но она боялась, что если откажется, девушки засмеют её. Она поднесла сигарету ко рту и тут же отстранила её.
— Э, да так же не курят! Взатяг надо, — авторитетно заявила одна из девушек.
— Это как?
— Всоси в себя дым и держи, только не во рту, а в горле…
Даша попробовала так — и закашлялась.
— Вот салага! Да ты дым, говорю, держи, вот так, смотри, — Лида втянула в себя дым, так что он повалил у неё из ноздрей, — И скажи: аптека. После этого можешь выдыхать…
— Ну? Говори: аптека!
Даша послушно затянулась второй раз, но сказала только «ап»… Лёгкие её разрывало от кашля, от едкого дыма резко затошнило и закружилась голова.
«Фу, никогда больше так делать не буду!» — думала она, вся зелёная от тошноты.
В одиннадцатом часу, когда над деревней повисали бледно-голубые летние сумерки, молодёжь, гогоча и матюкаясь, вспархивала с крыльца, словно стая птиц, и весёлою гурьбою направлялась в клуб или «на костёр». Толька Ежов врубал на полную мощь свой «мафон» на транзисторах, который носил с собой. Бумбасил из мафона на всю деревню какой-нибудь модный «Скутер», парни трясли головой в ритм хита, а девчонки подпевали:
— I like to move it move it! You like to — move it!
И тогда дядя Лёня, выйдя на крыльцо, недовольно морщился, ворчал:
— Опять навоняли… Хороша молодёжь, нечего сказать — дебил на дебиле. Один кураж в голове…
Он фыркал в усы, и в эти минуты был похож на недовольного кота:
— Кураж… Дебилы!..
— Ну, не бухти, надоел уже! — огрызалась тётя Люда и, завидев Дашу, отрывисто рявкала:
— А ты что тут забыла? Взяла моду — около взрослых ребят отираться! А ну, марш в кровать!
Даша ныряла под свой полог в сенях, скуки ради разглядывала комаров, прицепившихся к марле с той стороны. Так заканчивался ещё один день без Кристины, и Даша, успокаивая свою совесть, думала:
«Ну, сегодня не получилось — завтра уж точно-точно навещу её!»
Но наступало завтра, и всё повторялось то же самое.
Глава 15
Раз вечером, когда на крыльце Лариски, как обычно, собрались её подружки, Ленка Лукашова завела этот разговор.
— Кристинка ваша, говорят, совсем плохая стала. Тёть Наташа тут к бате прибегала, просила машину в райцентр. В больницу, походу…
— Не знаю, — пожала плечами Лариска, — Мне такие вещи неинтересны. Да и вообще, мама с папой говорят, что от подобных людей надо держаться подальше.
— Прости, а чем тебе так насолила эта несчастная? — осторожно поинтересовалась другая девчонка, Ирка.
— Мне лично — ничем, — хмыкнула Лариска. — Но, как ты правильно сказала «эта несчастная». Общаться надо со здоровыми и успешными людьми. А это — дно. Ещё и отец был алкоголиком…
Даша, крутившаяся неподалёку, почувствовала обиду и сочла нужным вмешаться:
— Ничего себе — «дно»! Да она столько книжек прочитала, что тебе и не снилось!
— Конечно, лежит день-деньской в кровати — чем ей ещё заниматься, как не книжки читать? И вообще, не понимаю, чего ты так взвинтилась. Тоже мне, мать-Тереза нашлась…
Даша сконфуженно замолчала. Кто знает, может, именно с этого момента она начала бессознательно избегать
