И вот, теперь, когда Лариска дала ей от ворот поворот, а тётка Люда ещё и добавила, запретив даже близко подходить к Володе, Даша невольно вспомнила о Кристине.
«Пойду к ней, — решила Даша, — Расскажу ей всё, что случилось. Она хорошая… поймёт всё…»
Даша вспомнила, что Кристине хотелось в лес за земляникой. Она взяла кружку, отправилась в посадки, где были земляничные полянки. Так как ягод в том году было море, что от их красноты даже в глазах рябило, Даша набрала полкружки довольно быстро.
«Угощу её этими ягодами», — решила Даша.
Она вернулась в избу со стороны огорода, юркнула в калитку, воровато поднялась по скрипучим ступенькам на мост. Вот и знакомый закуток, за дверью которого была Кристинина горница. Тугая дверь, которую Даша, бывало, прежде никак не могла открыть, теперь почему-то поддалась особенно легко. Замирая от волнения, она вступила в горницу…
Но где же Кристина?
Даша растерянно огляделась по сторонам.
Кристинина кровать была пуста; на ней не было даже белья. Лишь в углу, на продавленной сетке, сиротливо лежал свёрнутый полосатый матрац. О прежней хозяйке горницы напоминали лишь её книги, пыльной стопкой лежащие на этажерке. Пыль толстым слоем лежала везде: на крышке деревянного сундука, на ржавой сетке кровати, столбом кружилась в одиноком солнечном луче, идущем из единственного маленького окошка, затянутого паутиной…
Ничего не понимая, Даша со всех ног кинулась обратно в избу.
— Ну, заломала! Дурында! — заворчал на неё дед Игнат, — Избу проломишь беготнёй своея! Иди, вона, на улицу, да и бегай там…
— Дед, где Кристина? — с налёту спросила Даша.
Дед Игнат отвернулся к окну.
— Нету, — коротко отрезал он.
— Её отвезли в больницу? Давно? Почему я не знала?..
Дед Игнат молчал.
— Я вот тут земляники ей принесла… — Даша поставила кружку на стол.
Дед, кряхтя, неловко слез с табуретки и, опираясь негнущимися пальцами на ореховый сервант, пошёл из комнаты, с трудом переставляя ноги.
— Кушай сама… Опоздала твоя земляника…
Глава 16
Володя, о лице которого Лариска так нелестно отзывалась, жил через два дома от них. Мать его Алевтина каждый год ходила беременная и рожала по ребёнку. Алевтина мечтала о девочке, да только получались одни пацаны. У Володи было аж тринадцать братьев-погодок: Ромка, Димка, Алёшка, Ванька, Пашка, Мишка, Сашка, Васька, Колька, Никитка, Женька, Илюшка да Андрюшка. Семнадцатилетний Володька был самый старший; осенним призывом его должны были забрать в армию…
В Лариску он влюбился, когда той и двенадцати лет не было. Как увидел на реке хрупкую, тоненькую, словно кузнечик, белокурую девчонку — так и пропал.
В труднодоступной заводи той реки росли белые водяные лилии, жёлтые кувшинки. Володя храбро поплыл туда, запутался в гуще склизких водорослей, изрезался в кровь осокой. Но достал-таки из топкого ила и кувшинку, и три лилии.
Вышел из воды, как был, босой и перепачканный илом. Робко, краснея и стесняясь, протянул Лариске свой шикарный букет.
— Возьми, это тебе…
Лариска вспыхнула и тут же «отбрила» своего незадачливого кавалера:
— Дурак! Ты же загубил редкие цветы, они занесены в Красную книгу!
Однако, Володю это не остановило. Узнав, где живёт его муза (в деревне это было нетрудно), он начал приходить к ней каждый день, часами торчать у неё на крыльце, ожидая её появления. Делал ей маленькие подарочки. Например, очищал от коры древесные палочки, выстругивал на них бритвой их имена. Например: «Лара, я тебя люблю». Или «Лара+Володя». Лариска смеялась над влюблённым в неё парнем, однако, подарки принимала.
Даша, будучи ещё тогда совсем мелкой, пакостничала и вредничала. Она любила издеваться над Володькой и делать ему всякие мелкие гадости. Например, класть ему тайком в ботинки гусиные какашки. Или, подкравшись сзади, высыпать ему за шиворот песок или фантики от конфет. Но теперь, когда Даша подросла и стала хоть что-то соображать, ей стало жалко этого Володьку. А от жалости до любви, как известно, один шаг.
Потеряв Кристину, лучшую свою подругу, переболев горечь утраты и позднего раскаяния в одиночку и не найдя утешения у себя в семье, Даша всё чаще стала думать о Володе. Всё чаще вспоминала она, как он один понял и пожалел её, когда все от неё отвернулись. Как ласково называл её «сестрёнкой» — и от этого так тепло становилось у неё на душе…
Тётка Люда, между тем, помнила свою угрозу, и не переставала зорко следить за Дашей. Как только на Ларискином крыльце показывался Володя, она тут же придумывала любой повод, чтобы куда-нибудь услать Дашу, или же загрузить её работой. Даше поручалось мыть посуду, стирать и вешать бельё, подметать полы и вытряхивать половики, полоть и поливать грядки в огороде, таскать из колонки воду, в то время как Лариска прохлаждалась, раскладывая пасьянс или делая себе маникюр.
Родители Даши видели, что их дочь откровенно эксплуатируют, но даже не пытались вмешаться и защитить её. То ли они боялись, что их могут выгнать из дома, то ли просто избегали скандалов и разборок, то ли сами считали, что так всё и должно быть, поэтому, когда Людмила в очередной раз наезжала на их дочь, они, пряча глаза, становились тише воды, ниже травы, и Даша не уважала и презирала их в эти минуты.
В тот день Володя, как обычно, пришёл к Ларисе, и сел на крыльцо, дожидаясь её. Даша же по приказанию тётки Людмилы стирала в загорадке; она только что слила мыльную воду, и теперь тащила тяжёлый таз с мокрым бельём — чтобы развесить в огороде.
— Здравствуй, сестрёнка, — окликнул её Володя, — Давай помогу…
Он сделал шаг ей навстречу и попытался взять у неё из рук таз с бельём. Даша испуганно метнула взгляд на окна: там уже грозной тенью маячил силуэт тётки Людмилы. Она шарахнулась в сторону, не отпуская таз.
— Мне нельзя с тобой разговаривать.
— Почему нельзя?
— Тётя Люда не разрешает…
На крыльце в своём летнем голубом платье и соломенной шляпке показалась Лариска. В руках она держала привезённого с собой из города чёрного кота Калиостро.
— Вот, — она бесцеремонно сунула парню в руки кота. — Выгуляй его, пока я буду пить чай.
Вместе с Дашей она исчезла в сенях. На крыльцо тем временем вышел Валерка, чтобы покурить. Скорее по инерции протянул Володе сигарету. Тот нехотя взял, закурил.
— Ждёшь? — лаконично спросил Валерка.
Володя кивнул головой.
— Да, парень, ты попал, — продолжал Валерка, с издевкой глядя на то, как Володя едва справляется с вырывающимся Ларискиным котом. — И охота тебе дурью
