Сначала я услышала голоса. И оба отлично знакомы. Тело не ощущалось, точнее, я чувствовала себя киселем, словно ни одной целой косточки не осталось. Руки и ноги не шевелились, даже голову было не повернуть. Сознание словно плавало в тумане, мысли с трудом двигались. Показалось, я даже слышу натужный скрип.
— …сама додумалась! Умница, настоящая ведьма, — удовлетворенный голос… госпожи Тренс?!
А она что тут делает? И при чем тут какая-то ведьма, которая до чего-то додумалась? Не понимаю.
— Ты так и оставишь? — А это уже Айгер, и тон такой… равнодушный.
Если бы мои эмоции не превратились в желе, я бы, наверное, как-то отреагировала, но — не могла. Даже глаза открыть уже было подвигом, веки казались свинцовыми. И только запястье словно обвивала огненная нить, пульсируя в такт тяжелым ударам моего сердца. Я лежала в гостиной на диване, а напротив стояли Айгер и его мать. Удивительно похожие, и почему-то только сейчас я это заметила. На меня никто не смотрел, они были заняты беседой.
— А мне надо что-то делать? — Ведьма гаденько усмехнулась. — За меня уже все сделали, как видишь. Проклятье убьет ее за полчаса самое большее. А мы останемся ни при чем.
Наверное, мне стоило испугаться не на шутку, ведь по словам госпожи Тренс выходило, что я умру в ближайшее время. Но почему-то на глаза навернулись слезы, и в груди заворочалась обида. Губы шевельнулись, и я смогла прошептать еле слышно:
— Почему?..
Оба резко повернулись ко мне, и я, как ни пыталась, не нашла на лице Айгера ни капли сочувствия. Лишь то же отстраненное равнодушие. Но… А как же наши свидания? Его слова? Неужели все ложь? Стало еще обиднее, и я вспомнила, что говорил Аррис про Айгера. Что ему нельзя верить и он — не слишком подходящая компания для меня. Выходит, мой жених в самом деле был прав. Только за что? Почему он так со мной?
— О, ты очнулась, — вместо Айгера заговорила Триггис, скрестив руки на груди и окинув меня презрительным взглядом. — Очень кстати. Почему? — Тонкая бровь вздернулась. — Месть, милочка, всего лишь месть. Сладкая и долгожданная. — Красивое лицо ведьмы исказилось от ненависти, и следующие слова она буквально выплюнула: — Твоя мать увела моего любимого, вот почему! А ты — ее отродье, слышишь?! И ты тоже должна умереть, как эти предатели! — Палец Триггис обвиняюще нацелился на меня.
А я вспомнила письма, найденные в библиотеке. Значит… Это она их писала. И она же причастна к смерти моих родителей. Я на мгновение прикрыла глаза, слабость усиливалась, и перед глазами все расплывалось. Рука уже не ощущалась, она словно горела в огне, звуки то приближались, то отдалялись. И голос Айгера слышался как сквозь вату.
— Я лишь хотел помочь маме, ничего личного, Тери, — равнодушный и холодный. — Ты, конечно, хорошенькая, но такие, как ты, мне неинтересны, без обид, дорогая моя.
«Не больно-то и хотелось», — пронеслась ироничная мысль и сгинула в густом киселе, в который превратилось сознание. Я вдруг отчетливо поняла, что мои чувства к Айгеру — лишь чистой воды упрямство. Может, поначалу и была какая-то мимолетная симпатия, но сейчас от нее не осталось и следа.
— …соблазнить и бросить… ты бы доверяла… передать маме…
Я его уже почти не слышала. Реальность начала отдаляться, и, кажется, я в самом деле сейчас умру. Больше никогда не буду брать подарки от незнакомцев! Я догадывалась, что это от Марины, потому что иначе бы браслет не сработал от поцелуя Айгера. Наверняка именно это было условием активирования браслета. Что ж, у него достойная невеста. Под стать жениху. Надеюсь, Аррис отомстит за меня и моих родителей… Дышать стало тяжело, на грудь словно положили гранитное одеяло. Проклятье высасывало силы вместе с жизнью. Как жаль, что я не успела сказать Аррису самое главное… Что, кажется, я его люблю… У меня совсем не осталось времени обдумать собственные чувства, но если бы все сложилось иначе, я не стала бы отказываться от помолвки. Аррис оказался вовсе не таким холодным, как мне думалось, и…
А дальше додумать не успела. Реальность растворилась, расползлась, как ветхая тряпка, но прежде, чем погрузиться в темноту, мне показалось, что я услышала снаружи яростный рев. Странно, здесь вроде не водятся звери…
После мне было очень плохо. Я и не знала, что умирать — так больно. Тело горело, я металась, срывая горло от криков, умоляя дать мне умереть. Кто-то очень «добрый» пытался напоить меня жидким огнем, несмотря на мои слабые попытки воспрепятствовать.
— Ты не умрешь, Тери, слышишь? Не умрешь… — Смутно знакомый голос, полный тревоги.
И снова огонь. Он тек по венам, выжигая слабость и апатию, разгоняя тьму перед глазами. Не давая уйти в темноту, распрощаться с этим миром. Чьи-то сильные, надежные руки удерживали над пропастью, из которой не было возврата. Я не знаю, сколько это продолжалось, пока я находилась между тем миром и этим, сгорая и рождаясь заново. В какой-то момент все резко закончилось, и снова наступила темнота, но знакомая, бархатная, не бездонная. Уютная и родная, просто — я уснула, слишком утомленная последними бесконечными часами борьбы.
Когда же снова открыла глаза, то обнаружила, что нахожусь совсем в другом месте, не в том доме, где держал меня Айгер. Над головой виднелся светлый потолок, расписанный растительным узором. Я лежала в мягкой кровати, до подбородка укрытая одеялом, нос щекотал приятный, свежий запах цветов. В окна, прикрытые тюлем, вливался солнечный свет. Я чувствовала себя слабой, как котенок, но тело больше не пожирал огонь, и, судя по ощущениям, браслета на мне уже не было. Ох… Что случилось? И где я нахожусь? Собралась с силами и совсем чуть-чуть повернула голову, чтобы увидеть знакомую картину. Кресло, придвинутое к кровати, и в нем — бледного, с растрепанными волосами и в расстегнутой у ворота, мятой рубашке Арриса. Он дремал, приоткрыв рот, под глазами залегли тени, а на подбородке пробивалась светлая щетина,
