Фрюж хотел ответить, что знает, но что-то прежде увиденное и пропущенное всплыло в его сознании. Он быстро взглянул на Торпедо перед собой – там вперемешку, россыпью лежали флаера, рекламки и визитки, очевидно, компании, которой принадлежал автомобиль. Фрюж быстро схватил бумажку. Точно!
– Ритуальные услуги… – прочитал он текст. – Это что же, катафалк?
И тут его осенило:
– Харон! Все как Нина Филипповна предсказала!
– Ну, со свиданьицем! – вскричал черноглазый отправитель ритуала. – Наконец признал старика!
Незнакомый певец надрывался в плеере, витийствовал и пророчествовал.
– Кто это поет? – спросил Фрюж.
– Егорка, Летов.
– Летов? Что за Летов?
– Ну, Летов… «Многая лета…» слышал? Это про сейчас, – отвечал Харон, как показалось Фрюжу, невпопад.
Но тут Харон захохотал. Словно небо обрушилось.
А потом, заметив внизу, под насыпью дороги, небольшой ручеек с быстрой черной водой, в окружении березок и осинок, мимо которого они как раз неслись, он резко свернул. И под заливистый хохот направил фургон прямо туда, вниз, вглубь.
Фрюж ощутил себя как на парковом аттракционе, только не на самолетике, а на американских горках, когда падение кажется бесконечным, а требуха, падающая почему-то медленней всего остального, успевает подступить к горлу. Страха, однако, не было, как такового, ни высоты, ни падения. Он только отстранение подумал, что сейчас они врубятся в березки-осинки и надо бы к этому подготовиться. Ну и подготовился, подтянув колени и упершись ногами в панель перед собой.
– Не ссы, парень! – загоготал Харон. – Еще не время. Я скажу, когда ссать!
И действительно, несмотря на скорость и крутизну, они ни во что не врезались, а падение затягивалось, и вскоре, как-то незаметно изогнувшись, сделалось пологим, превратилось в горизонтальный полет. Пространство вокруг заволокло туманом, густым, точно вата, и холодным, пробиравшим насквозь даже в закрытой кабине фургона. Только где она, кабина? Фрюж и не заметил, как фургон преобразился в лодку, острый нос которой скользил над водой, разрезая туман. Ну а Харон, как и положено кормчему, восседал на корме и, положив руку на румпель, правил судном. Все, что окружало их раньше, сгинуло в тумане, только водная гладь серой сталью проблескивала внизу. Фрюж не сомневался, что под ними Лета. «Снова Лета, – думал он. – Мы канули в Лету…»
– Стикс это, парень, Стикс, – откликнулся на его мысли Харон. Похоже, они тут все умели читать мысли. – Великая мировая река. Всякий ручей, даже тот, что из крана, из нее вытекает и в нее же в конце впадает.
Как хотите, но момент был чертовски торжественным. Нет, правда, Фрюж вдруг осознал, что вот он, приближается итог его метаний и исканий последнего времени, цель многотрудных действий, к которой его подталкивали все, кому не лень, и к которой, если честно, он стремился сам. Он подтянул поближе переметную свою сумку, переместил ее на колени и наложил сверху руки, прикрыл. Ему показалось-почудилось, что он слышит, как внутри ее тихо, словно мышь, скребется Базовый принцип.
Ему вспомнилось и подумалось о том, что Стикс – это ведь такой рубеж, из-за которого нет возврата. То есть вот сейчас довезет, доставит его Харон до берега, сдаст с рук на руки, под квитанцию, под роспись встречающим товарищам, – а ведь будут, будут встречать, – и все, на этом прошлая его история, считай, закончилась. И будет ли новая, другая, неизвестно. То есть, получается, это путь в один конец. Думать так было чрезвычайно тоскливо и… холодно. Фрюж даже поежился, обнял себя за плечи, содрогнулся. Холод был натурально неземной. Вообще же, это, оказывается, так легко, изменять судьбу, да и саму личность, просто переключая какой-то регистр в сознании. Щелк – и нет человека. А есть другой… Кто? Человек ли? Или уже кто-то совсем другой? Ну, в этом они мастера, дело поставлено на поток. Только зачем, зачем необходим этот трюк, этот грандиозный обман с забыванием, с новым сознанием? Неужели человек, личность его не справится – нести всю свою память, каков был и есть, дальше? Ведь человек и так бережет, щадит себя, забывая все, что забыть следует. Память людская на поверку достаточно гибкая штука, но, как по нему, нельзя терять ее совсем. Ну вот как ему стать чужим для всех, забыть родных своих? Марину, Вальтера? Анну с Мишкой, Женьку, Юльку рыжую? Нину Филипповну? Всех остальных? А Сову? Невозможно!
Едва он начал вспоминать конкретных людей, как в окружавшем лодку тумане появились прогалины, сквозь которые замелькал не такой уж и далекий берег, вдоль которого длинным неровным рядом стояли фигуры, по виду – человеческие. Как оказалось, лодка их нарезала волны не поперек, а вдоль реки, так рулил Харон, только не разобрать было, по течению или против него. Лица у проявившихся фигур различить было невозможно, какая-то получалась безличная масса. Но было огромное желание, прямо зуд, узнать хоть кого-то, ведь прошедших этот путь раньше его было немало. И тогда воображение Фрюжа заработало на полную катушку, и он так старался, что лица в конце концов стали проявляться, приобретать конкретные черты. Он даже узнал кого-то там. Но больше всего ему хотелось встретить Дэдэ, хотя, если подумать хорошенько, того здесь не должно было быть. Объективно, не помешало бы заручиться поддержкой старого дружка. Вот кто-то похожий – он рванулся навстречу и…
– Нет-нет, – остудил его пыл и порыв Харон. – Нам пока еще не туда. На тебя, парень, заказана спецдоставка. Я в курсе куда, сиди тихо…
Едва он это произнес, как впереди, по ходу суденышка, вспыхнуло солнце. Синяя звезда, Фрюж узнал ее. Зачем она здесь? Выходит, смерть всегда приходит именно так?
Брызнули ослепительные лучи, сдувая и туман вокруг, и видения. Фрюж инстинктивно прикрыл глаза и голову согнутой рукой. Отвернувшись назад, он увидел, что Харон сидел на корме уже в откуда-то взявшемся на нем плаще, разительно похожем на офицерскую плащ-палатку. Одним движением он натянул высокий капюшон на голову, в глубине его, отсвечивая в лучах звезды, как два катафота, сверкнули красным глаза.
– А вот теперь бойся, парень! – закричал Харон Фрюжу. – Прибываем!
И старый кормчий захохотал, как-то глумливо, даже издевательски.
Из-за неистового яркого света звезды Фрюж практически ослеп и ничего вокруг не видел. Вдруг он вспомнил, что в кармане его лежат очки, которыми снабдила его Нина Филипповна. Они не пригодились ему в Царстве Ночи, но здесь… Он вырвал очки из кармана рубахи, судорожно, рывком раскинул дужки и надел на глаза.
Вовремя! Мир сквозь стекла увиделся голубым, неживым и холодным. Стремительно приблизился берег, оказалось, что лодка мчалась быстро, точно торпеда, а он и не ощущал ее скорости.
Они наскочили, воткнулись в песчаную отмель. От удара, повинуясь инерции, под непрекращающийся хохот Харона Фрюж
