И здесь же – Пустота, Непроявленная Неопределенность. Средоточие всех и всяческих потенций. Предоставляет каждому возможности воистину неограниченные, поскольку наполнится всем тем, чем сможешь ты ее наполнить. Хочешь – сокровищами, хочешь – чем-то непотребным. Чем наполнишь, тем и наполнится. Помнить лишь следует, что с тем и останешься. А в конечном итоге – тем и будешь.
А кто же в таком случае он сам? Какова его роль в этом действе? Что делает он в месте, где все получается и не получается, где все уже давно случилось, но словно бы и не случилось ничего? Где все, похоже, только начинается? Как быть, кем быть ему? Как избежать ошибок старых и при этом не наделать новых? Возможно ли такое? Возможно ли вернуть хоть что-то из того, что утрачено?
Вот, говорят, все возвращается на круги своя. А он? Или она? Любовь вернуться может?
Однако не следовало дальше медлить. Он пригласил присутствующих садиться и сам занял свое место. Странно, он именно почувствовал, что это его место. Полночный пес устроился возле ног. Судя по всему, он тоже помнил свое место. Вперед выступила Нерта.
– Раз уж ты нас тут всех собрал, – начала свою странную речь богиня, – мы приветствуем тебя, здесь и сейчас! Свято место пусто не бывает! И удостоверяем, и объявляем, что, сумев объединить всех нас, ты сам стал принципом, поскольку суть и идея Седьмого состоит в способности объединить шесть предстоящих. Таким образом, он есть ЧЕЛОВЕК НЕБЕСНЫЙ. Каждый здесь и ниже, на Земле, является твоим отражением. Каждый! Отражений множество, как и зеркал. Но, чтобы сделаться Небесным, человек должен понять, что жизнь в его руках и ее исполнение зависит только от него. Он – над всем, выше любых обстоятельств. Это знание невозможно получить от другого, но можно и должно обрести самому. Вот как-то тебе это удалось. Седьмой принцип синтетический, он есть Любовь, и поэтому он – главный. Не забывай про это, а также про то, что есть и иные вселенные, в которых властвуют другие силы, другие принципы, другие любови.
Не скрою, не все из нас рады твоему возвышению, многие сомневались – и сомневаются сейчас, – достоин ли ты занимать это кресло, но, как бы то ни было, раз уж так случилось, пусть идет, как идет. Посмотрим, как оно дальше будет складываться.
– Я понял тебя, Нерта, – сказал Фрюж, когда богиня замолчала. – Дело, как всегда, в принципе.
– Именно, – скрепила мысль согласием Нерта. – И еще в свободе и силе воли.
– Но ведь она была у меня всегда?
– Верно. Однако раньше ты не знал, что свобода воли предполагает определенную за нее ответственность. А теперь ты познал и волю, и силу, и ответственность, на себе познал, что важно. Свобода воли не означает положения, когда «что хочу, то ворочу». Свободна лишь воля, ограничиваемая и направляемая основополагающими законами, сиречь принципами. То есть нами. Я думаю, ты уже понял это. Ну, ты теперь ученый.
– Да уж, – единственное, что нашелся сказать Фрюж. А что, собственно, он мог возразить? Так и было. Но углубляться в исследование вопроса причин и следствий ему не хотелось.
Поэтому очень кстати его заинтересовало вдруг устройство трона, на котором он сидел. Слева и справа от него, у самых ножек, имелись небольшие мраморные раковины, полные разбегающейся воды, в которых пульсировали упругие ключи. Вода переливалась через края раковин и знакомым уже ему открытым способом по желобам, не смешиваясь одна с другой, уходила в отверстия в полу.
– А это… – начал он формулировать вопрос, но его опередила Амимитль.
– Живая и Мертвая вода, – подсказала она со своего места. – Ты уже встречал фонтан, на лестнице. Но начало ему положено здесь. Ведь ты еще и Повелитель вод.
– Хорошо, – удовлетворился сказанным Фрюж. – Повелитель вод – это круто. Теперь, надеюсь, вы введете меня в курс дела.
– Курс здесь задаешь ты, – низким шелестящим голосом напомнил ему Кагуцути. И покачал в подкрепление утверждения головой.
– Хорошо, хорошо! – поднял руку, прекращая споры, Фрюж. – Это я уже понял. Но есть вопросы же…
– Спрашивай, – прожурчала Амимитль и удобней, с ногами, устроилась в своем кресле. – Только, пожалуйста, подробней, надеюсь, будет интересно.
– Повелительница вод жаждет новых тем для своих песен, – улыбнулся Немиза-Шу.
– Мы будем петь их с тобой дуэтом, – вернула улыбку Воздуху Вода.
– Вам говорит о чем-нибудь такое имя – Вальтер?
– Конечно, – откликнулся Эфир. – Он здесь, и мы наблюдаем за ним.
– Где же он?
– В мастерской… В той самой, доставшейся ему в наследство.
– Достраивает ложе…
– Из дерева гофер.
– Сын за отца…
– Тут все сложней.
– И проще.
– Да, сложней и проще. Дело в том, что он не знает, кто его отец.
– Как и я…
– Он и не должен знать.
– Он уже начал строить собственную вселенную. Ты не можешь ему мешать.
– Понятно. – Фрюж помолчал, переживая известие. – Радость, как всегда, в обнимку с грустью.
– Таков закон, – напомнила суть власти Нерта.
– Закон… – эхом откликнулся Фрюж.
Эхо породило отголоски: «Закон, закон, закон…»
– Но ты можешь общаться с ним, не раскрывая инкогнито, – подсластил горькую пилюлю Эфир. – Думаю, никто не будет против.
Нерта строго поджала губы, однако промолчала.
– А что вы скажете о девушке по имени Алия? – выдохнул свой главный вопрос Фрюж.
– А что о ней сказать?
– Есть такая девушка!
– Повелительница зеркал!
– И сов!
– Ее птица обретается в нашем саду.
– Дэдэ?
– Нет, сова!
– Обе… Оба…
– Но Дэдэ давненько никто не видел.
– Кроме тебя.
– Минуточку! – воскликнула Пустота. – У меня есть доказательство. Артефакт!
И она продемонстрировала хранимое ею сокровище – синее перо. Шум стих, но лишь на мгновение, чтобы подняться с новой силой. Однако Пустота быстро спрятала свое достояние – куда-то спрятала, никто, как всегда, не заметил куда. Перышко просто исчезло.
Принципы были возбуждены и возмущены и не стеснялись в выражениях. Пустота хранила невозмутимое молчание. Знающий и обладающий – по-пустому не говорит.
– А что же Алия? – напомнил о своем Фрюж.
– За ней присматривают норны. Так, кажется?
– Ее тоже… С ней тоже мне нельзя?
– Как раз наоборот!
– Ты этого не помнишь, но именно она помогла…
– Подкормила Лунного коня, когда он выбился из сил…
– Сердце!
– Лишь половина.
– Так что тебе придется…
– Пока не найдешь!
– У тебя ведь тоже лишь осколок.
– Покоя тебе не обрести, пока не сыщешь его вторую половину.
– В смысле ее половину…
– Конечно! Она ведь тоже терзается…
– Неизвестностью и невозможностью…
– Таков закон!
Принципы галдели и торопились рассказать, что знают, словно в детском саду. А вдруг, вот вдруг до кого-то не дойдет очередь высказаться? Совершенно невозможное событие! Фрюжу они казались чрезвычайно милыми друзьями, а не строгими устроителями и повелителями мира. Но он помнил, что для перехода в состояние вершителя судьбы каждому из них потребуется меньше чем мгновение.
Сладко заныло сердце в груди, даром что осталась лишь половина. Все-все, что там его оставалось, заныло невыносимо… сладко… «Как хорошо, как славно, что эта боль сохранилась, – подумал Фрюж. – Но странно, что
