А еще она сказала, что расчёт по неделям. И, в общем-то, меня это устраивает. Осталось как-то протянуть еще шесть дней на гречке и макаронах, и начнется нормальная жизнь. Кстати, что касается вырученных денег за первый проданный букет — я положила их в кассу. Не хотелось бы мне испортить впечатление о себе. Перетерплю, что тут осталось — то?
Домой иду вдохновленная, готовая на новые подвиги и даже горы свернуть, если потребуется. По пути разговариваю с Лизкой, чтобы не было скучно. Она, как всегда, ноет о том, какой у нее несносный брат и как-бы она хотела, что бы он вновь свалил, а я вернулась. Лиз знает, что я хочу этого не меньше, но сейчас не могу этого сделать. Возможно, позже…
Когда дохожу до дома, вдохновения заметно поубавилось. Накатила усталость после тяжелого дня, и я уже мысленно стояла под теплым душем.
БИП-БИП! БИП!
Автомобильный сигнал разрывает мои нежные грезы, я разворачиваюсь и вижу машину Ника и его за рулем. Нет, он не предлагает меня подвезти, ведь мы уже во дворе. Просто я стою у него на дороге, вот какая незадача. Мешаю тут добропорядочным людям ездить.
Ник взмахивает рукой в жесте: «Какого черта?». Я улыбаюсь, делаю шаг назад и складываюсь пополам в шуточном поклоне, взмахивая рукой. Не знаю, как реагирует он, потому что выпрямляюсь я только тогда, когда машина уже заезжает в гараж. Последние пару метров до дома оказываются непосильно тяжёлыми. Ноги набиваются ватой, да и руки не слушаются. Мозги работают едва-едва, и вся я уже почти сплю. На улице около девяти вечера, только смеркается, но даже это не остановит меня. Я. ХОЧУ.СПАТЬ.
Я захожу в дом и прямиком направляюсь к лестнице, как прямо передо мной вырастает Макс.
— Привет сестренка, снималась в фильме про зомби-апокалипсис? Хороший грим — круги под глазами очень реально выглядят.
— Добрый вечер, спокойной ночи, не называй меня сестренкой, пока. — Пытаюсь обойти его, но он явно резвее, чем я сейчас. Поднимаю глаза. — Какого черта?
— Ты нужна нам! — Его глаза ловят отражение света и поблескивают, а мои же закрываются.
— Как жаль, что это не взаимно. Разреши пройти?
— Не разрешаю. Да не будь же ты такой желейкой, пойдем! — Он хватает меня за руку и тащит через зал на кухню. А на кухне за барной стойкой сидит Ник, попивая сок. На столе лежат три огромных пакета с продуктами. На них и указывает Макс, едва не припевая: — Вот продукты — готовь!
— Что?! — От такой наглости у меня включился резерв моих жизненных сил. Усталость усталостью, но если кого-то чересчур дерзкого надо осадить, я всегда могу. — Это ты во мне кухарку увидел или что?
— Нет, но ты же девочка! Вас рожают для этого! Не готовить же нам с Ником, в конце концов.
— Почему нет? — Складываю руки на груди и вскидываю гордо подбородок.
— Не мужское это. Если я однажды начну готовить, то первым мои блюдом будут — «собственные яички в кляре». Ибо, зачем они мне нужны будут вообще после такого?
— Чертов сексист! — Восклицаю, не сумев сдержаться. — Приятного поедания собственных яичек.
Я разворачиваюсь, чтоб уйти, но Максим хватает меня за руку и останавливает.
— Ну, пожалуйста, систер! Ну, сил нет, как кушать хочу! Я уже столько дней еды нормальной не ел, мой желудок высох! Неужели тебе не жалко меня? — Он смешно выпячивает губу, прижимая мою руку к своей груди. Вот же жалкий актеришка!
— Нет. — Отрезаю я.
Ник за всем происходящим смотрит молча. С неприкрытым интересом, словно на петушиных боях сидит. Странный он вообще-то.
— Сестричка! — Максим лезет ко мне обниматься! Ну, это уже слишком!
— Ладно-ладно! — Я отпихиваю его. Направляю указательный палец на его подборок и выставляю условие: — Всего одного слово…
— Какое? — Недоумевает он.
— Волшебное, блин!
— Не понял.
— «Пожалуйста», идиот!
— А-а-а, — прозревает он с опозданием. — Пожалуйста!
Киваю одобрительно. Я быстренько научу их хорошим манерам.
— И этот пусть просит. — Указываю на Ника. А что? Должен же хоть кто-то перестать играть в игру «Не вижу. Не слышу. Не говорю». К тому же, есть у меня странное необоснованное желание задеть его. Любыми способами.
— Что? — Ник едва не поперхнулся соком. — Я тут при чем? Я даже кушать не буду!
— Да, скажи ты это слово, сложно что ли? — Макс решил поддержать меня. Или свой голодный желудок. Склоняюсь ко второму.
— Не буду я ничего говорить. Я в вашу песочницу не полезу, сами разбирайтесь.
— Да, карибский дух! Какие вы все упрямые! Я тут с голоду умираю, а вам лишь бы поупрямиться!
— Господи Боже… — Ник вздыхает. — Пожалуйста.
— Принято! — Я хлопаю в ладошки. — А продукты откуда? — Смотрю на Макса. — Украл?
— За кого ты меня принимаешь? — Строит весьма оскорбленное лицо.
— Купил? — Молчит. — А деньги откуда? Неужели работу нашел?
— Да, за кого ты меня принимаешь? Ник купил, чтоб мы с голоду не сдохли.
— Очень гуманно с его стороны. А теперь, свалите с кухни. Я хочу творить в одиночестве. Только на шикарные блюда не рассчитывайте, я не собираюсь тут вам прислуживать. Что приготовлю, то есть и будете. Поняли?
Максим кивает, Ник закатывает глаза. Они уходят. Я принимаюсь разбирать покупки и отмечаю, что ассортимент весьма не плох для того, что мог купить наглый парень избалованный блюдами в ресторанах. Никаких там лобстеров или оленины: куриное филе, колбаса, сыр (без плесени!), крупы, овсянка, чай, лимоны, молоко, масло и еще много-много продуктов, которые запросто обеспечат нам пару недель сытой жизни. Одобряю!
На вечер я решаю приготовить обыкновенную куриную лапшу. Быстро отвариваю мясо, делаю бульон, потом крошу морковь и лук и бросаю к мясу. Последним бросаю лапшу и немного зелени. Все в целом занимает у меня минут сорок, может немного больше. Зато когда суп готов, мой желудок скручивается в такой узел, что кажется мне камнем. На запах приходят парни.
Максим тут же плюхается на стол, брызгая слюной во все стороны, а Ник держится отстраненно: стоит прислонившись к дверному косяку.
— Мне можно не насыпать в тарелку, просто ставь сюда кастрюлю! — Макс ладошкой стучит по стулу, я осуждающей покачиваю головой и достаю три тарелки.
— Я же сказал, что не буду кушать. — Подает голос Макс, рассматривая тарелки.
— Да? — Я подхожу к кастрюле и зачерпываю половником парующий бульон. — Ну, сейчас
