В небе кружат ястребы.
Здесь.
«Остановите машину», – говорю я.
Мое сердце колотится. Я близко. Я замечаю, что женщина обменивается с водителем многозначительными взглядами, но я не хочу или не могу об этом думать. Я пойман голодным экстазом, который не могу описать, но который чувствовал множество раз. Поэтам нравится звать это страстью искателя.
Я пытаюсь открыть дверь, но не могу справиться с ручкой. Скорее.
– Откройте чертову дверь. Сейчас же. Сейчас же! Kia, kia!
Я чувствую капли пота на коже. Водитель выбирается слишком медленно, потом открывает другую дверь.
На земле, в пыли, лежит кусок дерева с половиной дверной петли, маркер фантомного прохода, ведущего в никуда. Я ненадолго сосредотачиваюсь на нем, потом делаю ровно четыре шага вперед. Поворачиваюсь на месте на этом пустыре. Пинаю рыхлую грязь, и что-то меняется. Я приседаю и поднимаю то, что нашел, левой рукой, растираю между указательным и большим пальцами. Это не сухая земля, это опилки.
Я оглядываюсь на машину и вижу, как выходит женщина, ее платье трепещет на ветру, будто какой-то призрак дергает за подол. При виде ее бедер я еще больше возбуждаюсь.
Я говорю:
– Мне нужна…
– Лопата, – заканчивает водитель. Он уже идет к багажнику. Подозрительно, что он знает, что он заранее приготовил лопату, но я откладываю это на потом. Меня одолевает желание найти, обнаружить, и я буду рыть землю, если это принесет мне покой.
Я копаю молча, только пыхчу и тяжело дышу. Придерживаюсь ритма, зная по трудовому опыту юности, что это единственный способ довести работу до конца. Рубашку я снял, когда одежда промокла от пота. Женщина и водитель не предлагают помочь и наблюдают за мной, никак не комментируя и не испытывая никакой вины, привычное отношение богатых к работнику-простолюдину.
Вокруг меня тяжело приземляются четыре ястреба. Это киборги СКН, записывающие информацию, закачивающие ее в небесные серверы.
Лопата ударяется во что-то твердое, в ботинок.
– Здесь кто-то есть, – говорю я. – Кого-то похоронили.
Копаю вокруг и руками выкидываю комья. Моими стараниями постепенно выясняется, что труп не…
– Не один. Вот… это рука от… это не… – Я поднимаю взгляд и вижу, что женщина и ее водитель совсем не удивлены. Они стоят, как телефонные столбы на ветру: кажутся неподвижными, но передают тайную информацию. – Это не та работа, которой я занимаюсь. Отвезите меня назад, сейчас же. Я… Я не имею к этому отношения. Клаус ошибся, я такой работы не делаю. Я не работаю. Я безработный. Полиция будет…
– Уймись, – говорит водитель.
– Ты нашел? – спрашивает женщина.
– Транс кончается здесь. Это человек, которого вы искали, сто процентов. Точнее, один из этих. Но вы это уже знали, так ведь? Вы знали, что он мертв и что его… – Господи, я не могу перестать говорить.
– Уймись. – Водитель смотрит вокруг, потом на часы.
– Пожалуйста, умоляю вас, не убивайте меня, – говорю я.
– Зачем нам тебя убивать? – спрашивает женщина. Потом говорит водителю: – Они опаздывают.
– Если вы отпустите меня, можете забыть об оплате. Мне нужно жить, чтобы заботиться о семье, – говорю я.
– Нет у тебя семьи. Теперь заткнись, пожалуйста. Ты начинаешь меня раздражать, – говорит женщина. Они с водителем продолжают осматриваться.
Если я выберусь отсюда живым, то прикончу Клауса. Он, наверное, даже не бельгиец. Сраный немецкий нацист, ублюдок, говноед! Я стою в неглубокой могиле, не зная даже, копать мне дальше или попробовать сбежать. Бежать некуда. Пустошь на мили вокруг, почему здесь и удобнее всего прятать тела. Я, наверное, смогу обогнать водителя, не говоря уж о женщине, но есть и другие факторы. Униформа водителя выпирает в нужном месте, намекая на скрытое оружие. Я, может, немножко и телепат, по-своему даже замечательный, но обгонять пули или отражать их кожей не умею.
– Я обычно нахожу беглецов и украшения. А тут… мертвые тела меня пугают. Пожалуйста! – Если бы только я смог выдавить слезу. Обычно я хороший актер – как все лучшие мошенники – и, когда угроза невелика, легко могу заставить себя плакать. Но сейчас от страха и глаза, и горло у меня пересохли.
Я слышу его: шум лопастей, рассекающих воздух. Вертолет. Вглядываюсь в небо и вижу, что он приближается с запада.
– Наконец-то, – говорит женщина. Она подходит ближе к краю могилы. Я могу заглянуть ей под юбку, но и страсть искателя, и мой сексуальный интерес угасли. – Ты знаешь, что мы, люди, возможно, первые приматы, убившие своих естественных врагов? Мы научились использовать орудия, и бац! Взлетели в иерархии, благодаря противостоящим пальцам и большим мозгам.
Вертолет уже близко, ей приходится щуриться от поднятой им пыли и напрягать голос, перекрикивая грохот.
– Это интересно, – отвечаю я, хотя мне все равно. – Я этого не знал.
– Просто слушай. Ты родился с определенными преимуществами, которых нет у других людей.
Как и ты, думаю я, но не говорю.
– Твои ментальные способности – образно говоря, как большие пальцы. Что бы, по-твоему, сделали львы и пантеры, если бы понимали значение развивающихся отстоящих больших пальцев? Они бы уничтожили человечество – нас, этих зазнавшихся обезьян. – Теперь ей приходится придерживать юбку. – Ты обязан зарегистрироваться как искатель.
– Да, я знаю, и…
– Просто слушай. Ты лучший, кого мы встречали. Удивительный, правда. Одна женщина из Оджоты обошла весь Лагос, прежде чем добраться сюда, но могилу точно указать не смогла.
– Это не точно…
– Один из этих людей был моим мужем. Остальные – такими же, как он, диссидентами. Я знала, что его ликвидировали, но мое начальство не говорило мне, где он похоронен.
– Почему? Что… я не понимаю.
– Я из Отдела сорок пять. Мы уже давно пытались найти тебя или кого-то вроде тебя. Мы не собираемся тебя убивать, хотя могли бы, и никто бы не узнал. Мы не посадим тебя в тюрьму, хотя могли бы, потому что ты нарушаешь закон. У нас есть для тебя работа. Выполни задание, и не просто будешь свободен, но и неплохо заработаешь. Тебе решать. Согласен?
Она достает удостоверение, чтобы подтвердить, что работает на тайную полицию. Вертолет приземляется и извергает вооруженных людей в униформе, которые распространяются, как чума, окружая меня. Вариантов становится все меньше.
– Скажи «да», – говорит водитель.
Да ну на хер.
– Да, – говорю я.
Глава тринадцатая. Роузуотер: 2066
В больнице я лежу недолго. Недели хватает, хотя двигаюсь я еще с трудом, а моча красноватая на вид. В последний день я спрашиваю, где лежит Шесан Уильямс, и, поскольку я работаю на О45, меня к нему пускают. Он подключен к аппарату искусственного жизнеобеспечения и окружен семьей. Его вторая жена монументальная толстуха. Она буквально напоминает памятник жадности. Лицо, правда, красивое.
В ксеносфере Шесан окружен однообразным серым туманом. Он выглядит озадаченным. Я шепчу его имя, и он испуганно оглядывается. Я спрятал от него своего грифона. Колеблюсь. То, что я сейчас сделаю, плохо, но
