– Никогда не видел фейерверка в форме человека.
– Увидел бы, если бы жил в Лагосе, друг мой. – Он замолкает, и мне слышно движение. – У тебя гость, Кааро. Открой глаза.
Открываю. Лайи наблюдает, стоя у окна и оперевшись на подоконник, на нем все те же плохо сидящие шмотки из «Гудхэда».
Потом я вижу его стоящим в центре палаты, в ногах моей больничной койки. На нем одежда, но я знаю, что она органическая. На основе целлюлозы, биоразлагаемая, которую он сбросит, как змея – кожу, когда вернется к себе домой. Одежда – для чувствительных глаз людей, которых, оказывается, оскорбляют собственные гениталии. Он невероятно силен, но мягок и тих. В каком-то смысле он буквально обладает властью над жизнью и смертью. Он – бог Утопия-сити.
Я знаю его как Энтони и Полынь, и он обязан мне жизнью.
– Кааро, – говорит он.
– Космический захватчик, – говорю я. Даже мне мой голос кажется слабым.
Он усмехается:
– Это было очень давно, не так ли?
– Что ты здесь делаешь?
Он подходит ближе и убирает с пути капельницу, стоявшую сбоку от кровати.
– Я почувствовал, что твой свет гаснет, – говорит он. – Я пришел узнать почему.
– Ты что, не читаешь инопланетных газет, не ходишь в инопланетный Нимбус, или какую вы там херню используете, чтобы друг с другом болтать? Вы, ребята, решили меня казнить.
– Мы не все одинаковые, Кааро. И никакой казни не будет. Ты пойдешь со мной.
Глава двадцать восьмая. Роузуотер: 2055
Ойин Да отодвигает меня, оказываясь перед Энтони, и он снова фокусируется на ней, поворачивая вслед за ней голову, все тело при этом неподвижно. Позади меня слышны вздохи и восклицания исцелившихся людей из леса. Я привык к вибрации, исходящей от столбов, но все время осознаю, что она есть. Москиты гудят и пикируют на меня. И сквозь все это – стрекот сверчков и движущиеся световые точки танатана, светлячков.
– Можно вас потрогать? – спрашивает Ойин Да.
Энтони улыбается:
– Люди часто испытывают это религиозное…
– Я хочу коснуться вашей кожи. Она выглядит странной, нереальной. Я хочу знать, какая она на ощупь, ее текстуру. – Ойин Да немедленно принимается щупать Энтони; странные они, умные люди.
Это правда, что кожа Энтони выглядит ненатурально. Он пахнет сломанными растениями, как поле, по которому прошелся плуг. Ойин Да прищуривается, склоняется и нюхает его одежду. Потом лижет его комбинезон.
– Вы одеты в растения, – говорит она с ноткой удивления и размышлений в голосе.
– Я сам их вырастил, – говорит Энтони. Его мыслей я так и не уловил. Возможно, он устойчив к моим способностям или не думает. Что абсурдно. – Вы расскажете мне, зачем пришли сюда?
Я говорю:
– Правительство послало нас, чтобы вас найти. Они хотят, чтобы мы подружились с вами…
– Говори за себя, Кааро. Я здесь, чтобы увидеть, как вы живете в гармонии с этими людьми, – говорит Ойин Да. – Я не работаю на правительство.
– Тогда идем, – говорит Энтони. – Я покажу вам, как мы живем и где ваши пропавшие представители.
– Вы действительно пришелец? С другой планеты? – спрашивает Ойин Да.
– Формально, я пробыл на Земле дольше вас обоих. Ко времени вашего рождения мои организмы уже были частью биосферы. Ставит под сомнение ваше представление о пришельцах, не так ли?
Ойин Да молчит, но я чувствую бурление мыслей в ее голове, слишком быстрое, чтобы уследить за ним.
Ориентируясь по электрическому свету столбов, он ведет нас вверх по пригорку. Разбитые обломки черного штурмового вертолета лежат на боку, искореженный пропеллер наполовину погружен в почву. Тел я не вижу. По сторонам тропы мерцают во мраке яркие точки. Они мигают, и проходит минута, пока я осознаю, что это глаза, отражающие свет. Из кустов за нами следят живые существа с невысокими, приземистыми телами. Они не издают звуков. Их тела блестят. Ойин Да замедляет шаг, и я чувствую ее любопытство.
– Не трогайте их. Эта слизь на их телах – нейротоксин, – говорит Энтони.
– Что это такое? – спрашиваю я.
– Когда я был в Лондоне, мы звали их гомункулами. Они были со мной с самого начала, жили внутри меня.
Хоть гомункулы и гуманоидны, у них нет настоящих мыслей, однако я ощущаю в них что-то вроде инстинктов и эмоций. Нет слов, которые я мог бы различить, но враждебность и страх разобрать довольно легко. Гомункулы разного роста и возраста. У них есть дети, сосущие обвисшие груди матерей. Они чистят друг друга. Они трахаются. Они делают это тихо, не спуская с нас глаз.
Кое-где на земле лежат мертвые ястребы. Из них течет кровь и торчат поврежденные механизмы. Это кибернаблюдатели, их тут десятки. Я отталкиваю их ногой, а Ойин Да подбирает одного, бросает, подбирает другого, пока не находит наконец более-менее целого и не прячет его в сумку. Я замечаю на некоторых следы от укусов.
Пройдя по тропе чуть дальше, мы встречаем четверых мужчин. Трое из них стоят как вкопанные, а четвертый панически носится, трясет и осыпает ругательствами каждого из своих товарищей, пытаясь добиться реакции. Они одеты в темный военный камуфляж. Одежда изорвана, местами обожжена и окровавлена, хотя ни один из мужчин, кажется, не ранен. Двигающийся мужчина замечает наше приближение и начинает орать:
– Ты! Alakori! Это ты виноват!
Он бросается на Энтони с кулаками и пинает его. Энтони не избегает ударов и не дает сдачи. Он не морщится и не выказывает признаков боли. Военный вырубает ударом самого себя и падает к ногам Энтони. Выражение его лица – доброе, сочувственное.
– Прости меня, Олабиси, – говорит он.
Ойн Да подходит к мужчинам и осматривает их.
– Кто эти люди?
– Экипаж вертолета. Их послали меня убить. Или попытаться убить.
– Что ты с ними сделал? – спрашивает Ойин Да. Она светит в глаза каждому фонариком.
– Я исцелил их. Они разбились. Я восстановил их тела, перезапустил сердца. Я могу вернуть к жизни тело, но как только умирает мозг, все, что можно сделать, – это реанимировать труп.
– Я не доверяю твоим ответам, – говорит Ойин Да. – Почему я должна этому верить?
Энтони указывает на меня:
– Попроси его подтвердить. В конце концов, он твой квантовый экстраполятор.
– Он не мой, – протестует Ойин Да.
– Что… как я могу…
– Загляни в мой разум. Увидишь правду. – Он кладет руку мне на плечо.
Я могу. Он открыт для меня, и его воспоминания текут через мое сознание.
Вот ферма, вот фермеры, животные, богатый урожай, который помогал растить Энтони. Вот люди, которые улыбаются, молят, просят об исцелении, и Энтони идет навстречу. Они делают ему подношения, приносят еду, о которой он не просит, ткани, что угодно, лишь бы показать свою преданность. За это Энтони и Полынь одаривают их ответной любовью.
Затем тишину разрезает шум вертолета. Короткая оранжевая вспышка, и повсюду, как снег, сыплется пепел. Деревья и телеграфные столбы срезаны
