Энтони хочет проверить, как там его друзья, но вдруг оказывается, что он парит надо всем этим, замечая выжженное круглое пятно шириной в милю, как те необъяснимые круги ни полях. На миг он приходит в замешательство: он видит эфемерный красный силуэт там, где стоял несколько секунд назад. Потом ветер подхватывает его и рассеивает на все четыре стороны.
Энтони снова мертв.
Его ярость – холодный огонь.
Его сознание возвращается в тело инопланетянина, и он чувствует все, знает все. Он впитывает питательные вещества из почвы и камня: как минералы, так и мертвую органику. Энтони/Полынь растет, проникает глубоко под землю и во все стороны. Электрические элементали, живущие в его нервной системе, испуганно воют и прячутся в более глубокие, безопасные, лучше изолированные нейроны. Он выбрасывает ложноножки из нервной ткани и направляет их к тому, что осталось от фермы. Они стелются по земле, разбрасывая по пути искры, и некоторые деревья падают жертвами наземных молний.
Энтони чувствует мелких животных и насекомых, удирающих прочь, почуяв грядущую бурю. Он чувствует киберптиц, оседлавших воздушные потоки в небесах, и уничтожает их разрядами электричества, так что от них остаются лишь почерневшие перья.
На границе фермы он видит результат применения их оружия. Дом обрушился, а злобные механические слепни над головой строятся в боевой порядок. Среди них один вертолет, а рядом две тихо парящих сферы со множеством канатов и антенн, снизу размещены гондолы, в которых передвигаются крошечные люди, строящие козни и управляющие машинами. Его ложноножки раздваиваются, потом снова раздваиваются, пока не охватывают весь участок, затем каждая разворачивается на девяносто градусов и растет вверх, словно лиана, ползучее растения без опоры. Перед тем как казнить их разрядом электричества, Энтони замечает нагревание воздуха, подготовку, нарастание заряда. Сенсоры заметили его. Они собираются снова применить оружие.
Люди, думает Энтони.
Люди, думает Полынь.
Его ярость срывается с гигантских нейронов яркими зелеными молниями, которые начинаются с кончиков и встречаются там, где висят в воздухе летучие корабли. Сначала один, за ним другой темнеют, лопаются и падают на землю, где начинают дымиться. Он переключает внимание на черный вертолет. Электрический разряд прыгает между колоннами нервов и становится бело-желтой пылающей шаровой молнией. Она охватывает вертолет, который вращается и падает, зарываясь винтом в землю. В нем был экипаж, и люди перестают функционировать. За исключением одного.
Энтони одевает свое сознание в электричество и является выжившему. Мужчина пытается уползти по сожженной траве. Левая нога волочится за ним, вывернутая в колене. Должно быть, это больно.
– Ты. Человек, – говорит Энтони. – Прекрати двигаться.
Мужчина выпучивает глаза и начинает кричать. Энтони пытается понять, насколько ужасным он кажется солдату.
– Прости. У меня была другая одежда, но вы ее дезинтегрировали, – говорит Энтони. Параллельно он манипулирует гормонами солдата и успокаивает его эндорфинами и анандамидом. – Я хочу, чтобы ты вернулся к своим хозяевам. Скажи им, что я хочу поговорить с тем, кто наделен властью. Ты понимаешь, что я говорю? Я никогда еще не пытался ни с кем общаться в такой форме.
Солдат пытается слиться с землей. Его губы дрожат.
– Просто кивни, если понимаешь.
Солдат кивает. Энтони позволяет ему уползти подальше от фермы, к дороге. Взлетает над руинами дома. Единственный слышимый звук – непрерывная вибрация гигантских нейронов, стоящих столбами. Вертолет загорелся и пылает ярким огнем, выбрасывая в воздух клубы черного дыма.
Я разрываю связь с Энтони, у меня кружится голова. Несколько минут уходит, чтобы удостовериться: я Кааро, а не Энтони. Не Полынь. В то же время у меня такое чувство, словно я испробовал божественную силу и переселился в разум бога. Его воспоминания стали моими, как было с Нике Оньемаихе, но, надеюсь, не все. В них сокрыты тысячелетия, эпохи космического дрейфа. Я боюсь сумасшествия. Если я продолжу в том же духе и буду читать людей, мне придется каким-то образом зафиксировать себя, как себя.
– Он говорит правду, – сообщаю я Ойин Да.
Мы приходим в лагерь. Гомункулы идут в ногу с нами, но держатся на расстоянии. Здесь, наверное, человек двадцать или тридцать, люди всех возрастов, спокойные и довольные. Они радостно приветствуют нас, приносят свежевыжатый сок в деревянных кувшинах. Здесь есть как семьи, так и одиночки. Большинство считает Энтони святым или богом. Ойин Да бросается вперед и заговаривает с какими-то женщинами, стреляя вопросами, словно пулями. Она ничего не упускает. В ее мыслях читается, что любое сообщество можно оценивать по тому, как оно обращается с женщинами. Об этом я раньше не думал.
В раю, однако, есть проблемы. Тут и там видны ружья и пистолеты. Ручные гранаты. Люди, которые выглядят и ведут себя как часовые.
Я сажусь на деревянную скамью рядом с Энтони. Высокий мускулистый мужчина подходит и садится на корточки перед нами.
– Это Даре, – говорит Энтони. – Фермер, который меня приютил. Он и его семья.
– Кто эти люди? – спрашивает Даре.
– Правительство прислало их для переговоров, – отвечает Энтони.
– Правда? – говорит Даре.
– Я немного запутался, – говорю я. – Если они хотели вести переговоры, то почему сначала пытались тебя уничтожить?
Энтони пожимает плечами.
– Люди всегда пытаются все уничтожить.
– Я не пытался тебя уничтожить, – говорит Даре.
– Нет, друг мой. Ты меня принял. – Энтони улыбается. – Британцы пытались меня уничтожить, когда я был в Лондоне. Я не знал, что нигерийцы такие же.
– Нигерийское правительство – это не все нигерийцы, – говорит Даре.
– Когда нас вводили в курс дела, с нами был британец, – говорю я. – Беллами. Он консультант.
– Значит, у британцев это так и осталось на повестке дня, – говорит Даре.
Я думаю о Феми Алаагомеджи.
– Мне так не кажется. Думаю, организация О45 действительно хочет, чтобы ты стал их союзником.
– Значит, ты дурак. Нигерийское правительство всегда следует приказам хозяев-колонизаторов, – говорит Даре. – Сегодня они использовали ускоритель частиц. Завтра – кто знает? Ядерное оружие? Лучи Теслы с «Наутилуса»?
– Заканчивай с паранойей. «Наутилус» списан, – говорит Ойин Да, неожиданно присоединяясь к нам. Она смотрит на Энтони. – Сколько у вас тут места? Скольких вы можете вместить?
– Почему ты спрашиваешь? – Даре, кажется, озадачен манерой Ойин Да.
– У меня, возможно, будет несколько беженцев, которым нужен дом, – говорит Ойин Да.
– Сколько? – спрашивает Энтони.
– Одна тысяча сто
