– Ты в порядке? – говорит Ойин Да.
Она склонилась надо мной и выглядит встревоженной, но не совсем испуганной. Энтони у нее за спиной, смотрит в другую сторону.
– Он в порядке. Лучше, чем новый, – говорит Энтони.
По земле прокатываются волны.
– Не думаю, что я в порядке. Мне кажется, что земля шатается.
– Это не ты. Земля действительно шатается, – говорит Ойин Да.
– Что? – Я встаю. Земля легонько вздрагивает, не так как при землетрясении, но смещение почвы очевидно. – Что происходит?
Энтони поворачивается и берет меня за плечи:
– Твои работодатели нас атаковали. Ты, дуралей несчастный, попытался меня спасти и получил пулю в грудь. Спасибо тебе. Я этого не забуду, хотя, честно сказать, опасность мне не угрожала.
– Кааро, ты должен решить, – говорит Ойин Да. – Энтони воздвигнет барьер между нами и ними. Ты можешь остаться здесь или вернуться к прежней жизни.
– Я…
– Пойдем со мной, – говорит она. Впервые она проявляет какой-то интерес ко мне, и ее взгляд забуривается мне прямо в душу. В нем обещание, но я не знаю чего. Она не секс-бомба с телесами, выставленными напоказ, и не пытается быть красивой. Она думает о науке и ценности прогнозирования. Меня тянет к ней, но я и боюсь ее. Но и она боится меня, того, что я ее отвергну. За всей ее активностью я ощущаю неуверенность. Сверкает молния, превращая ночь в день, озаряя ее лицо и шевелюру. Выясняется, что то, что казалось мне сухой грозой, это на самом деле электрические разряды, которыми ганглии поражают нападающих.
Мне нравится Ойин Да, но я не могу остаться. Мне стыдно думать о Феми, о ее красоте и призрачной возможности того, что я могу получить… что-то. Я молод и непостоянен, и сам в себе еще не разобрался. В этом возрасте сексуальность важнее всего остального.
– Я перенесу сюда Лиджад, чтобы остаться с Полынью. Здесь безопасно, есть еда, жилье и целая новая экосистема, которую я хочу изучить.
– Я не могу, – говорю я.
Ее разум захлопывается, словно люк, окончательно. В этот момент я жалею, что не ответил по-другому.
Я не единственный, кто остается снаружи. Эта идея пугает десятки людей. Мы стоим всю ночь и смотрим, как тонкая мембрана поднимается и формирует купол, потом заполняются отверстия. Энтони пожимает мне руку и что-то вручает. Оно склизкое, и его трудно удержать в руке, словно скользкий пластилин.
– На случай, если тебя прижмут к стене, – говорит он. – Положи себе на голову. Только если не будет другого выхода.
– Что это?
– Обманка.
На этом он исчезает.
Купол растет в утреннем свете, становится не таким прозрачным. Порой вспышки электричества заново поджигают останки военной техники. Никого из окружающих меня людей не задевает. Те, у кого есть телефоны, записывают происходящее. В воздухе пахнет свежевспаханной землей, кордитом и озоном.
Я возвращаюсь назад, к цивилизации, надеясь поймать попутку до Лагоса или украсть машину, но вместо этого меня арестовывают какие-то солдатики. Подарок Энтони теперь выглядит, как пятно слизи у меня на ладони. Находясь под арестом, я не могу его стереть. Хотелось бы знать, не останусь ли я под арестом на несколько лет, пока кто-то из О45 не вспомнит, что меня надо найти. Я пытаюсь добиться разговора с Клаусом, но их это не интересует. Спустя два дня меня отводят к Феми Алаагомеджи.
Отец посещает меня в заключении. Я сижу на койке и читаю Книгу пророка Иезекииля (потому что Библия короля Иакова – единственная книга в камере), когда салага вопит: «Подъем!»
Меня отводят в комнату и усаживают. Здесь есть только второй пластиковый стул, и больше ничего. Никаких окон, камера в углу комнаты, легкий запах извести, который говорит мне, что, возможно, здесь кто-то умер. Я могу выбраться из этой тюрьмы, если захочу. Я знаю, как отсюда выйти, но еще не совсем готов, и, честно говоря, обращаются со мной неплохо. Я думаю, что это Феми пришла меня навестить, но открывается дверь и входит мой отец.
Эбенезер Гудхэд. Директор Эбенезер Гудхэд. Настоящая наша фамилия была Орире, что по-английски значит «добрая голова», «good head», если переводить дословно. На самом деле это значит «добрая душа», но всем наплевать. Он – хозяин всех тех магазинов «Гудхэд», которые есть в центре каждого города. Да, он встречался с двумя сменившими друг друга президентами, а потенциальные кандидаты его обхаживают. Да, он богаче Господа Бога. Он выглядит худощавым, не мускулист и не высок, но голос у него удивительно низкий. Он разносится по любому помещению, и люди слушают его. Отец отрастил бороду. Масонское кольцо по-прежнему у него на пальце, и он надел агбаду, в которой кажется больше, чем обычно. Я знаю, что он не любит их носить, но, должно быть, он хотел продемонстрировать власть, придя сюда. Мы с ним не ладим.
Все же я приветствую его, как принято у йоруба, распростершись перед ним на полу. Я никогда этого не делал, и он знает, что я в какой-то степени издеваюсь над ним, поступая так сейчас.
– Отец.
– Сын.
Он садится прямо напротив меня.
– Чего тебе надо? – спрашиваю я. – Пришел сказать, что так мне и говорил?
– Какой от этого толк? Ты вор. Я знал, что ты кончишь в тюрьме.
– Поправка, отец. Меня ни в чем не обвиняют.
– Обвинят.
– Сомневаюсь.
– Возвращайся домой, сын.
– Что? Зачем?
– Разве недостаточно того, что я тебя зову? Твоя мать…
– Отдала меня на растерзание истекавшей слюной толпе. Не говори о ней.
– Но все кончилось хорошо. Теперь ты здесь.
– Отец, эта толпа убила Фадеке. Они сожгли ее заживо, а она ни в чем не была виновата.
К черту. Я врываюсь в его разум. Я в этом новичок, но знаю, что это больно, хотя провожу там всего-то секунды три. Я знаю, почему он хочет, чтобы я вернулся. Он боится. Я вижу его бизнес-планы и то, что он скрывает: любовницу, интрижки. Я вижу, что он боится, что я его опозорю, и у него не хватит денег, чтобы…
– Просто убирайся отсюда, – говорю я. – Я никогда не воспользуюсь твоим именем. Не беспокойся о своей драгоценной жизни. Я буду держаться от нее подальше.
– Кааро…
– Иди на хуй!
Первое, что я делаю, прежде чем начинаю базовую подготовку в Майдугури, – разношу супермаркет «Гудхэд».
Интерлюдия: задание 7. Американская колония, Лагос: 2066
Я заинтересован вопреки самому себе.
Тайна Америки существует с тех пор, как я был ребенком.
Никто ничего не слышал о Северной Америке уже
