– Надо было поприличнее закуся взять, – поздновато спохватился Паштет. – Не кошерно как-то.
– Намана, – успокоил Треска, пошукав в одном из ящиков и выуживая оттуда пару завалявшихся сухарей. – По-солдатски, чем богаты. Мы же не жрать пришли.
– Верно. – Паштет придвинулся ближе и азартно потер ладони. – Хотя от огурчика я бы не отказался. Эх, создавай!
– Будем! – Наполнились стопки, и приятели махнули по первой.
– Ох ты ж. – Проглотив, Паштет наморщился, ткнувшись рожей в рукав. – Горлодер. В этот раз передержали малеха.
– Ништяк. Хорошо пошла, – причмокнул Треска, сразу разливая по новой. – Сейчас шестеренки смажутся, как по маслу пойдет.
– Куда гнать-то, чувак?
– А мы и не гоним, – по-деловому отозвался толстяк. – Рабочий день кончен, смена сдана. Имеем полное право.
– Кстати, прикинь, раньше тут на все острова только одна пивоварня была! И то ниже трех градусов пивас варили.
– Бедняги, – искренне посочувствовал Треска. – В такой унылости керосинить сам бог велел!
– Да брось, красиво. Давно, когда поставляли нашим лососину, меняли у них водку, чтобы из Дании не ждать из-за квот и санкций. Говно, правда, была.
– Наша, ясен пень. Зато сейчас разгулялись.
– Ага. До войны тут вообще всего пять алкашных маркетов на все Фареры было.
– Тоска-а…
– Ну, учитывая объем населения, им хватало, – сказал Паштет и хихикнул. – Теперь наверстывают.
– И мы не отстаем!
Когда полуторалитровая бутыль была опустошена более чем на половину и парочка захмелела, Паштет предложил выйти на палубу подышать. Снаружи уже наступали сумерки, в селении зажглись фонари. Вахта пробила восемь склянок.
– Ляпота-а, – оценил пейзаж Треска и смачно рыгнул.
На улицах уже практически не было прохожих, в рассыпанных по берегу домиках тут и там горел свет, поэтому одинокая фигура в плаще с опущенным капюшоном сразу привлекла внимание.
– Гля, – ткнул в нее пальцем Треска.
– Ну, Птах, – пригляделся Паштет.
– Куда это он опять намылился?
– Тебе не пофиг? Он же того, куку на всю маковку. – Паштет покрутил пальцем у виска. – Даже во сне под подушкой фигу показывает. Мало ли что за блажь.
– А мне интересно, – решительно ответил Треска, застегивая фуфайку. – Что это за дядя у него там такой. Все равно делать нефиг, заодно прогуляемся. Сам хотел подышать, так вот тебе – воздух, природа, все дела.
– Так он же в лес. Ночью нельзя! – испугался Паштет.
– А стволы нам на чё? – не сдавался дошедший до кондиции «море по колено» Треска. – Лерка там шастала и ничего, жива-здорова, с муженьком милуется. Сейчас только рюкзак захвачу.
– На кой он тебе, чувак?
– Не пустыми же топать? Устроим пикник на пленэре, вдруг дозаправка потребуется.
– Не знаю, – неуверенно ответил Паштет. – Искать на жопу приключений…
– Чего ты как девка. – Треска ткнул его кулаком в плечо. – Харэ сиськи мять, или мамка заругает? Жди, я сейчас.
Когда он вернулся, навьюченный рюкзаком, парочка спустилась по сходням и держась на расстоянии так, чтобы не выпускать из виду, двинулась вслед за Птахом. За деревней сумрак сгустился, но повара не доставали фонарики, опасаясь привлечь внимание юродивого, который куда-то уверенно шел, то и дело мелькая между стволами деревьев. От нытья трусившего Паштета, нудившего про факелы, Треска отмахнулся, урезонив, что для нечисти еще слишком рано. Успеют обернуться. На какое-то время довод подействовал.
– Нехило тут разрослось, – брюзжал Треска, смотря под ноги, чтобы не оступиться на выпирающих отовсюду корнях. – Раньше только пустыри да горы одни были.
– Ты-то откуда знаешь? – фыркнул идущий следом Паштет.
– Откуда ты про пиво. В инете читал, в натуре, – вполголоса ответил толстяк. – Путеводители всякие там, статьи. Передачи смотрел.
– Нафига оно тебе надо было?
– Я раньше вояжировать-то любил. С баблом натяг, правда, хронический огребал.
– Та же фигня, – согласился Паштет. – Человек мира недоделанный.
– Зато сейчас… – Треска остановился и поправил рюкзак. – Денег нет. Ни хрена нет, а мир посмотрели. Вот и где она, логика?
– Там же, где и все остальное, – буркнул приятель. – В мире теперь вообще все с ног на голову. Жопа одна.
– Во-во.
Они продолжали идти за Птахом. По сторонам во тьме изредка стрекотали просыпавшиеся ночные насекомые. Повара уже заметно углубились в лес, но юродивый все не останавливался.
– Слышь, может, ну его, – пробормотал снова начавший нервничать Паштет. – Глядишь, в такие дебри залезем, что дорогу обратно не найдем.
– Поздняк метаться. Чего гундосишь на полпути? Уж раз залезли, смысл теперь отходняка врубать?
– Ему-то один хрен, – не сдавался Паштет. – Мозгов давно нет, как и страха, вот и не трогает его никто.
– Кто? – срезал, не оглядываясь Треска. – Ты сам видел?
– Н-нет.
– И я не видел.
– Но Лерка…
– Что Лерка. – Остановившись Треска обернулся к товарищу. – Что она там видела? Ты свечку держал? Пересралась небось с перепугу, вот и надумала себе невесть что.
– Давай хоть огонь зажжем или фонари.
– Заметит.
– Блин, чувак. Тут не видно же ни шиша.
– И нас не видно.
Лес вокруг стал редеть и вскоре расступился, выведя путников к подножию невысокого холма, сплошь укрытого вересковым настом.
– Гляди, вот он, вереск, – ткнул пальцем под ноги Паштет.
– Вижу я. Стой. – Треска сделал знак, и они немного подождали, давая Птаху уйти вперед, прежде чем выходить следом на открытую местность. – Теперь пошли. И не трясись, смотри куда топаешь. Тут сухняка полным-полно.
Повара поднимались по склону, в то время как Птах уже добрался до вершины и скрылся из виду.
– Шустрее давай, – поторопил Треска, ускоряя шаг.
Взобравшись на холм, они залегли в спутанных зарослях кустарника, снова увидев Птаха и поняв, что пришли. Юродивый был в нескольких десятках метров впереди, направляясь к невысокой круглой башне с плоской крышей, сложенной из темного кирпича. Каково было предназначение сооружения раньше, сложно сказать: это могла быть и смотровая вышка, и чья-то сторожка, и черт знает что еще. Сооружение выглядело ветхим и заброшенным, но в оконце на самом верху тускло горел свет.
Приблизившись к башне, Птах убрал с головы капюшон и несколько раз осторожно постучал в запертую деревянную дверь.
– Идем. – Передвигаясь от одного кустарника к другому, благо вокруг башни их хватало, Паштет и Треска незаметно подобрались поближе.
– Смотри. – Долговязый ткнул пальцем в сторону проплешины, на которой тускло мерцала россыпь причудливо изогнутых грибов с тонкими ножками и остроконечными шляпками. Вокруг кружила редкая мошкара.
– Иди, кусни, если хочешь.
– Я слышал, – таинственно зашептал сосед. – Что это не грибы, а легкие какого-то подземного животного. Дышит оно так…
– Чё? – прыснул в ладонь Треска. – А ты сам, случайно, дурью не балуешься?
– Серьезно. Ты ведь знаешь, что мицелий разный бывает, а грибницы просто огромные. Вот так торчит себе парочка шляпок под кустом, а через метров пятьдесят еще несколько. А на самом деле это один большой гриб, связанный под землей, получается. Или зверь вот такой. Переродившийся от времени и радиации.
– Сам ты гриб. Ленин, блин. И от кого эту дичь слышал?
– Да ребята в кабаке…
– Ай ты, опять со своими, – отмахнулся Треска. – Брехун.
В этот момент на верхушке остроносой шляпки одного из грибов образовалось круглое отверстие, из которого стали пучками вылетать крохотные точки, похожие на
