Потому что он солнечный. Будто пронизанный каждым тонким лучиком.
— Впрочем, — от мыслей меня отвлекает голос Зоеллы, — он и сам о себе расскажет.
Я изгибаю бровь в немом вопросе, а потом поворачиваюсь в сторону улицы, потому что оттуда доносится громкое, преисполненное гнева:
— Они отказались записывать!
Я вижу Троя, промокшего насквозь, с еще более кучерявыми волосами. Не солнечного: поникшего, будто серого. Но такого же прекрасного, каким он предстал предо мной в нашу первую встречу.
Я смотрю на него во все глаза, пытаясь осознать тот факт, что одно мое слово может решить сейчас, исполнится мое желание или нет. И я не нахожу ничего лучше, чем сказать:
— Привет.
И нелепо махнуть рукой, неловко улыбаясь. Задерживаю дыхание. Расслабленно выдыхаю, когда получаю в ответ слабую, но искреннюю улыбку. И тепла в ней больше, чем в самом жарком дне в Калифорнии.
========== III ==========
Placebo — Where Is My Mind
Столик, за которым я сижу, располагается у края навеса, поэтому сюда изредка проникают солнечные лучи, от которых я прикрываюсь меню. Именно из-за этой картонной книжечки кофейного цвета, раскрашенной розовыми цветами, которые переплетаются между собой, я не вижу, что ко мне подходит Зои Сагг, единственная официантка в этом заведении, работающая под начальством своего младшего (что меня немало удивило) брата.
— Привет, — девушка лучезарно улыбается мне и машет рукой, в которой зажата ручка для записи заказов. — Будешь что заказывать?
— Привет, — как можно дружелюбнее улыбаюсь в ответ. Все-таки за неделю, прошедшую с момента моей второй встречи с Троем, я приходил в это место ни один раз, став тут постоянным клиентом. И не потому, что тут был хороший кофе (нет, он правда хорош, но причина не в этом). Просто я продолжал искать встречи с тем, кто ускользал от меня, как песок сквозь пальцы. Увидев тогда, в дождь, насквозь промокшего парня, его улыбку, услышав его «привет», я все равно не таил надежды на разговор.
Но он, взяв со стойки мою книгу, написал там что-то карандашом, взятым у Зои, и вскоре, немного поговорив о чем-то с ней и Джо, ушел.
Раскрыв тогда книгу, я увидел там написанное:
«Через неделю за крайним столиком, 15:00. С тебя латте и чизкейк, с меня песня :)
Трой Сиван».
Все это было написано немного корявым, размашистым, но вполне понятным почерком. Я раньше не знал, как буквы могут быть милыми. Но каждое его слово невольно вызывало улыбку.
Если это и есть влюбленность, то я, кажется, самый влюбленный. Дурак.
Отрываюсь от мыслей, не позволяя потоку воспоминаний и мечтаний захлестнуть меня с головой. Зои ещё не отошла от моего столика, а значит, прошло всего пара секунд. Все-таки, прожив столько лет в одиночестве, я перестал замечать, что все чаще и чаще углубляюсь в мысли, теряя чувство времени и реальности.
— Латте, чизкейк, — я быстро пробегаюсь взглядом по меню. — Американо и, пожалуй, лазанью.
— Троя ждешь? — Зои, быстро черканув в блокноте мой заказ, ослепительно мне улыбнулась. — Он всегда заказывает только это. Такое чувство, будто он из этих двух кулинарных шедевров состоит на пятьдесят процентов.
Я в удивлении вскидываю бровь:
— А остальные пятьдесят?
Девушка как-то неопределенно пожимает плечами:
— Песни и умение находить неприятности. Ладно, я побегу дальше, скоро всё принесу.
Она удаляется, умудряясь лавировать в узких проходах между столиками, здороваться с частыми посетителями и при этом усаживать новых. Невольно задумываюсь о том, что каждый из этих людей может умереть от моей руки. Одно нажатие на спусковой крючок.
Конец.
Трясу головой, будто отгоняя мух. Растираю холодными, несмотря на довольно-таки теплую погоду, руками лицо. Скорее бы пришел Трой. Кидаю взгляд на IPhone, лежащий рядом с меню. 14:49.
Что стоило мне прийти к трём ровно? Я вышел из дома далеко до обеда, нарезая круги по кварталу, щелкая периодически на телефон то вид на реку, то уличных котов, лакомящихся брошенным какой-то девчушкой булкой. На крошки, оставшиеся после мохнатых, слетелись голуби. Я стал свидетелем повседневной, но такой забавной сцены, как ухаживания голубя за голубкой. Смешно, но вместе с тем и мило. Голубь хорохорился, волок по земле распушенный хвост, курлыкал на разные лады. Такие мелочи. Чаще всего мы пробегаем мимо них, не обращая внимания. Спешим, живем в бешеном ритме.
Чтобы в итоге у-ме-реть.
— Черт, — ругаюсь тихо, сквозь зубы. Маразм крепчает день ото дня. Озираюсь по сторонам. Троя нет нигде в зоне видимости, вокруг лишь толпа незнакомых мне людей, многообразие звуков и играющее на фоне что-то из репертуара Sia. Невольно ловлю себя на том, что хочу вместо этого чарующего (стоит признать, поет она шикарно) голоса услышать совершенно другой.
Если Боги и есть, то впервые за столько лет они внемли моей просьбе.
— Ты давно тут ждешь? — я оборачиваюсь настолько резко, что чуть не сметаю со стола телефон, меню и салфетницу в форме розы. Передо мной стоит он. В черной футболке, поверх которой накинута небрежно, будто в спешке, джинсовая рубашка, в слишком узких черных штанах и кедах. Весь его образ будто соткан из стекла и шарма.
— Нет, — нагло вру. Я жду уже неделю. Нелепо-то как, господи, Коннор Франта, держи себя в руках. — Скоро принесут заказ.
Улыбаюсь, потому что рядом с ним хочется улыбаться. И получаю в ответ то же. Ямочки на щеках. Прищур голубых глаз.
Так хочется запечатлеть это навсегда.
— Чизкейк и латте? — он садится напротив и, скрепив на столешнице руки в «замок», не перестает щуриться от солнечных лучей.
— Именно, — киваю. — Как ты заказывал.
Почему-то с ним не возникает даже секундной паузы, Трой подхватывает мою реплику:
— Тут очень вкусно готовят, спасибо Джо и Каспару, — только я хочу спросить про человека, которого Сиван упоминает вторым, как он сам, не дожидаясь вопроса, объясняет: — Они лучшие друзья, много лет назад открыли сначала фургончик с разными вкусняшками, а потом уже потихоньку поднимались на уровень выше. Как видишь, пробились, хотя оба из семей со средним достатком.
— Ну, а ты? — в этот момент Зои подносит к нашему столику кофе и подмигивает Трою. Тот коротко улыбается девушке, а потом поворачивается ко мне и, помешивая кофе ложечкой, хотя сахар он не добавил, начинает рассказывать:
— Без высшего образования, без денег отца, которые гордость
