– С глазурью или без? – поинтересовалась Одри. – С изюмом или шоколадом?
– Всякие, – со вздохом ответил Бен. – Двенадцать разных видов. Мама считает, что это единственный способ восстановить в Совете мир и согласие, а отец очень рассержен оттого, что пришлось пожертвовать таким количеством его любимых сладостей.
– Да, кремовые пирожные очень неплохие, – улыбнулась Одри. – И все голуби их любят.
Бену хотелось бы видеть Одри более отзывчивой, но что поделать – воспитание не то. С самого рождения она росла изнеженной принцессой, родители безумно ее любили, буквально пылинки с нее сдували, особенно Аврора, которая в детстве была разлучена с матерью и воспитывалась в лесном домике у фей. Эти предосторожности были предприняты из-за наложенного на Аврору страшного, смертельного проклятия.
– Моя дочь никогда в жизни не будет знать ничего, кроме любви и красоты, покоя и радости, – объявила Аврора. И исполнила свое обещание. Так что несложно было догадаться, почему Одри не могла понять, каким образом Бен мог разочаровать своих родителей, не оправдать их надежд. Ведь с самой Одри такого никогда не случалось.
«И не случится», – с тоской подумал Бен.
Почти как всё в Аурадоне, Одри была бесконечно милой, абсолютно доброй и, если бы Бен решился честно признаться, смертельно скучной. Потому что есть на свете другие цвета, кроме розового и бледно-бирюзового. Есть животные, которые умеют не только ворковать и нежно прижиматься, как есть и другие темы для разговоров, кроме платьев да цветочков, балов да экипажей.
Разве не так?
– Я просто не понимаю, чем так недовольны эти твои Статисты, – сказала Одри. – Они очень милые, все их любят. Ну почему их волнуют такие скучные вещи, как почасовая оплата, продолжительность рабочего дня и этот, как его… – здесь она сделала паузу, чтобы передернуть плечиком, – кредит? Фи, как неинтересно.
И она погладила голубя.
– Точно не скажу, не знаю, – ответил Бен, глядя на нее. – Никогда раньше об этом не задумывался. Знаешь, мне и в голову не приходило, что кто-то в Аурадоне живет совсем не так, как мы с тобой – в замках, со слугами. Не спят на шелковых простынях, не едят с золотых подносов, не гуляют в розариях.
– Я люблю розарии, – с улыбкой сказала Одри. – Особенно сады с фигурно подстриженными кустами. В форме прелестных животных.
При мысли о фигурных кустах Одри радостно захихикала, и ей с готовностью вторил сидевший у нее на плече голубь.
– Они говорили, что я груб с ними, – продолжал жаловаться Бен. – А я и вправду был грубым.
– Слоники. Больше всего я люблю слоников. С такими, знаешь, симпатичными ма-аленькими хоботами.
– Но у меня не было выбора. Они не хотели меня слушать! А еще они сказали, что я потерял самообладание. – Бен понурился, ему было очень стыдно за то, как он вел себя во время совещания.
– И бегемотиков. У них такие забавные зубки. Это каким же нужно обладать талантом, чтобы подстричь куст в виде бегемотика? Ты согласен со мной?
– Да, но насчет совещания…
Одри вновь рассмеялась, звук был такой, словно ветер тронул звонкие волшебные колокольчики. Бен понял, что из всего, о чем он говорил, Одри не услышала ни слова.
«А может, так оно и лучше. Она не понимает, с чем мне приходится иметь дело, и, думаю, никогда не захочет понять», – подумал Бен.
Должно быть, Одри заметила, что Бен нахмурился, потому что притронулась к его руке своими тонкими пальчиками с безупречным маникюром и сказала:
– Не беспокойся ни о чем, Бен, все образуется. Так всегда бывает. Ты принц, я принцесса. И мы живем в стране, где все всегда хорошо кончается. Ты достоин иметь все, что только твоя душа пожелает. Ты рожден для этого, Бен. И я. Мы оба для этого рождены.
Бен остановился. Ни о чем подобном он никогда раньше не задумывался. Ну да, все это как бы предполагалось само собой, если судить по тому, как они жили, что они делали, и по тому, что делалось для них. Но когда об этом было сказано вслух, вот так прямо и откровенно, причем слова эти слетели с таких прелестных розовых губ…
«А почему для этого рождены именно мы? За что, собственно, нам в жизни выпала такая удача? И справедливо ли это – приходить в эту жизнь, не имея никакого права на выбор, не имея возможности стать кем-то другим?» – подумал Бен.
– Не отставай, глупыш, – вновь рассмеялась Одри. – Я хочу тебе что-то показать. Что-то совершенно изумительное, как сегодняшний денек.
Бен позволял девушке тянуть себя за собой (так в руках принцессы вел бы себя, наверное, любой принц), но мысли его витали где-то очень далеко.
«Неужели это то, чего я хочу?»
Одри вывела Бена на укромную, покрытую полевыми цветами лужайку. На траве, прямо среди цветов, был накрыт роскошный пикник. С лужайки открывался прекрасный вид на лесную долину, в которой бегали, скакали, щебетали счастливые зверушки.
– Прелестно, правда? Эти угощения все утро готовили три повара, а половина дворцовых рабочих выравнивала лужайку, – она наклонилась, прикоснулась своим носиком к щеке Бена. – И все это для нас. Только для нас двоих.
Она потянула Бена вниз, на шелковое одеяло с вышитыми на нем инициалами – золотом горели на солнце переплетенные друг с другом буквы «А», «Ф» и «О».
Бен протянул руку, поправил выбившийся на розовую щечку Одри локон.
– Прекрасно. Спасибо тебе за это. Но…
– Я знаю, – вздохнула она. – Здесь нет пирожных с кремом. Вспомнила об этом, только когда ты рассказал мне про них. Прости-прости-прости! Но тут есть другие пирожные, семнадцать разных видов! – Она взяла из хрустальной вазы пирожное в форме лебедя с шоколадными крыльями. – Вот это, наверное, очень сладкое, как ты думаешь? – проворковала Одри, протягивая лебедя Бену.
Только и может, что ворковать над пирожными. Бен оттолкнул от себя лебедя и сказал, печально покачав головой:
– Тебе никогда не приходило в голову, что есть другая жизнь, не такая, как у нас с тобой?
– Разве может быть жизнь лучше, чем у нас? – спросила Одри и даже слегка нахмурилась, что случалось с ней чрезвычайно редко. – А если нет, зачем об этом думать? Не понимаю, о чем ты.
– Сам еще толком не знаю, но скажи, разве тебе не интересно было бы повидать другие места, других людей? Поездить по миру? Да хоть по собственному королевству для начала.
Одри слизнула с пальчиков шоколад – даже это она умела делать с невероятным изяществом. «Интересно, она сама знает об этом? – подумал Бен. – Наверняка знает».
– Повидать свое королевство… Надеюсь, ты не тот ужасный остров имел в виду? – вздохнула Одри.
– Может быть, почему нет, – пожал плечами Бен. – Ты никогда не думала о
