— Откуда вам известно про Омут? — Содрогаясь, спрашиваю я.
— Тупая сучка, — его смех — определенно смех сумасшедшего. — Ты вообще когда-нибудь задумывалась над тем, как его Омут попал в твою комнату?
— ВЫ?!
Все с тем же безумным смехом он отпускает мои волосы и начинает задирать подол моей ночной рубашки. Я захожусь рыданиями.
— Даже не думай звать его, — шипит он. — Он все равно не услышит. Этот дом достаточно большой, и когда я прощался с Люциусом, он был в другом крыле. Но когда он появится, я позабочусь о том, чтобы он узнал, что я поимел его драгоценную грязнокровку раньше него.
Напрягаюсь всем телом, пытаясь, как уже было, воспользоваться беспалочковой магией, но тщетно. Ничего. Ничто меня не спасет.
— Что ж, вперед, делай это, гребаный мудак! — В истерике кричу я. — Но я все ему расскажу, и он прикончит тебя, как собаку. Возможно, он даже позволит мне посмотреть на это. И не думай, что я не спляшу на твоей могиле…
— ЗАТКНИСЬ! — Ревет он, больно хватая меня за волосы. — Думаешь, твои насмешки заденут меня? Я через многое прошел. И что с того, что Люциус даст тебе подразнить меня? Сейчас я покажу тебе, каким может быть подлинное унижение!
— Импедимента!
Долохова отбрасывает от меня, и я вновь могу дышать. Я свободна…
Переворачиваюсь на спину и вижу, как его буквально впечатывает в стену. Он ударяется спиной и сползает на пол.
Перевожу взгляд на дверь, но мне не обязательно видеть его, потому что я и так знаю, кто это. Я узнала голос, произносящий заклинание.
Клянусь Богом, я никогда не видела Люциуса в такой ярости, как сейчас. Никогда. Сейчас он менее всего похож на человека.
Он стремительно подлетает ко мне, поднимает меня на ноги и встряхивает за плечо, пристально глядя мне в глаза.
— Что он сделал? — Отрывисто бросает он. — Что он тебе сделал?
— Ничего, — выдавливаю из себя ответ. — Ничего. Спасибо. Я…
Не благодари его!
А что еще мне делать?
Мы оба вздрагиваем, прерывая зрительный контакт, когда Долохов со стоном поднимается с пола.
Я почти не успеваю отметить тот момент, когда Люциус берет меня за руку и толкает за свою спину.
— Ой, как мило, — огрызается Долохов, держа на прицеле Люциуса. — Если бы только Темный Лорд мог видеть тебя сейчас, Люциус. Если бы Нарцисса была здесь. Кто бы мог предположить, что в один прекрасный день Люциус Малфой будет изображать из себя рыцаря в сияющих доспехах, защищая мерзкую грязнокровку, которую он так презирает.
— Ты больше никогда не притронешься к ней, — тихо произносит Люциус, но в его голосе звенит сталь.
— И дай-ка угадаю, почему. Потому что я — чистокровный, и грязнокровок нельзя трогать, ты это хотел сказать? — Он запрокидывает голову и смеется поистине дьявольским смехом. — Какой же ты лицемер. Ты даже не можешь быть честным с самим собой. Круцио!
— Протего! — Заклинание Долохова не успевает достичь нас, и это еще больше выводит Пожирателя из себя.
— Господи, какая ирония! — Он смотрит прямо на меня. — Ты знаешь, что он делал с такими, как ты? Я видел, как он пытает и убивает магглов просто из спортивного интереса. Он практиковал на них Темные Искусства! Ты помнишь дело Руквуда, Люциус?
— Какое это имеет значение, Антонин? — Его голос дрожит от ярости.
— Она была магглой, — с улыбкой произносит Долохов. — И Руквуд любил ее, — его глаза сверкнули. — Тебе не обязательно было делать то, что ты сделал…
— Он понял, когда я объяснил ему, — тихо отвечает Люциус.
— Ах, да, все дело в ребенке. Удивительно, сколь радикально поменялось твое мировоззрение теперь, когда еще в совсем недалеком прошлом ты убил беременную магглу, чтобы не дать плодиться полукровкам.
Рука Люциуса крепче сжимает мою, словно он чувствует, как липкий ужас обволакивает меня.
— Именно поэтому я здесь, — он с трудом сохраняет спокойствие. — Я не позволю этому случиться вновь.
— Ты действительно думаешь, что я не понимаю истинной причины? — Смеясь, кричит Долохов. — Ты здесь из-за нее, и только из-за нее. Грязнокровка, игрушка Люциуса Малфоя…
— МОЛЧАТЬ! — Резко прерывает его Люциус. — Ты не смеешь обвинять меня в этом, потому что ревнуешь…
— В таком случае, зачем ты пришел сюда? — Ликующе шепчет Долохов. — Если не из-за нее, то почему? Я ни за что не поверю, что ты никогда не думал об этом. Я имею в виду, посмотри на нее.
Люциус не смотрит на меня, но его ладонь сильнее стискивает мою, когда Долохов переводит на меня взгляд.
— Такая… невинная, — тихо произносит он. — Такая чистая. Запретная для нас. Должно быть, для тебя это так соблазнительно, знать, что она спит в соседней комнате, абсолютно беззащитная. Мне безумно интересно, что бы ты сделал, если бы я добрался до нее первым…
Люциус толкает меня в сторону, я врезаюсь в стену, запутавшись в подоле рубашки, и падаю на пол. Но еще раньше я слышу, как Люциус посылает заклятие в Долохова.
Начинается дуэль. Палочки сверкают красными, зелеными, фиолетовыми и голубыми вспышками, такого же цвета лучи рассекают пространство комнаты, растворяясь в воздухе так и не достигнув цели.
Уползаю из-под перекрестного огня и забиваюсь в угол, дрожа всем телом. Смотрю, как они уклоняются от заклинаний друг друга.
Пытаюсь заставить себя не желать Люциусу победы. Больше всего на свете я хочу, чтобы зеленый луч попал в него, и он умер.
Но я не могу! Если он умрет, тогда я останусь с Долоховым. Неужели, Люциус — меньшее из двух зол?
Да. Это так. Продолжай убеждать себя в этом.
Я ползу вдоль стены, они не замечают меня. Все, что их сейчас интересует, это противник и летающие заклинания. Наконец, я добираюсь до места аккурат за спиной Долохова. Все это время я не отрывала взгляда от Люциуса.
Черты его лица напряжены, он полностью сосредоточен на битве, а его палочка со свистом рассекает воздух, выпуская разноцветные лучи один за другим со скоростью света. И все ради меня. Он пришел сюда и спас меня, а теперь сражается с тем, кто был его другом, из-за меня. Ради меня. Он на все пойдет ради меня.
Хватит. Я знаю, что должна делать.
Резво встаю и бросаюсь вперед, обхватывая Долохова за шею и напрягаясь так, чтобы мой вес хоть немного отклонил его назад, подальше от Люциуса. Он сопротивляется, ругаясь, как сапожник, и пытается вывернуться, но я крепко вцепилась в него. Он может оттолкнуть меня, но я ни за что не расцеплю рук. Я не позволю ему победить. Я не могу, не могу, не могу…
— Авада Кедавра!
Зеленый луч летит в нашу сторону, и волосы у меня на голове встают дыбом.
Крепко зажмуриваюсь.
Боже, Боже.
Я падаю назад, Долохов — следом. Мы оба падаем на пол…
Его тело наваливается на
