И выглядит почти сбитым с толку.
Снова глубоко вздыхаю, как перед погружением. Я должна произнести то, что вертится на языке. Даже зная, к чему это приведет.
— Вы отпустите меня, Люциус?
Не знаю, почему я сказала это, действительно не представляю, зачем. Его лицо искажается яростью, и я понимаю, что, возможно, совершила самую ужасную ошибку в своей жизни, но мне уже все равно…
— Что, прости? — В его голосе звучат стальные нотки.
Сжимаю кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу. Только это никак не помогает успокоить расшалившиеся нервы.
— Если я, правда, вам небезразлична, вы отпустите меня, — шепотом продолжаю я, — ведь так?
— Конечно же, нет! — Шипит он. — Как ты смеешь даже спрашивать об этом? Ты знаешь, что будет, если я отпущу тебя?
С трудом сглатываю вставший в горле ком, пытаясь справиться с охватывающим меня страхом.
— С вами будет покончено, — тихо произношу я. — Волдеморт убьет вас в тот же миг.
— Верно, — кивает он. — И что касается твоего предположения о том, что ты якобы мне небезразлична… это нелепо, слышишь? — Ядовито шепчет он.
Несмотря на выступившие слезы, я все же уверена, все сказанное им — ложь. От первого до последнего слова. И это придает мне сил.
— Даже если бы вы отпустили меня, я бы не ушла, — слезы тихо скатываются по щекам, потому что — да поможет мне Бог! — в эту минуту я говорю сущую правду.
Пару мгновений он смотрит на меня, а затем подается чуть вперед, делая шаг в моем направлении.
Но тут же замирает, словно что-то внезапно останавливает его, или он сам не позволяет себе двигаться дальше.
— Так ты говоришь, — начинает он, пристально вглядываясь в мое лицо, — что, даруй я тебе свободу, ты бы осталась? Отказалась бы от возможности покинуть это место живой и невредимой?
Все еще дрожа, медленно киваю, едва дыша от страха перед тем, что собираюсь сказать. Но слова должны быть озвучены. Он должен знать.
— Да, я бы осталась, — шепотом. — Потому что я знаю, что тогда будет с вами.
Так мало слов, но и этого более чем достаточно. Возможно, я только что подписала себе смертный приговор, но назад пути уже нет. Слово — не воробей…
Он смотрит на меня так, словно я только что подтвердила самые худшие его опасения.
— Не делай этого, грязнокровка, — шепчет он.
Он делает еще один шаг в мою сторону. Его глаза метают молнии, и в своей ярости он мало похож на человека.
— Не знаю, что вы…
— Ты прекрасно знаешь, о чем я! — Он приближается, заставляя меня отступать назад, к стене. Его лицо белее мела от ярости. — Я больше не поддамся!
— Но почему? — Все еще размеренно отступая назад, спрашиваю я. — Почему нет?
— Ты знаешь, почему! — Кричит он, повторяя слова, что сказал мне однажды. — Всю свою жизнь я посвятил истреблению таких, как ты, с лица земли! Я убил сотни — нет, тысячи! — магглов и грязнокровок. Я вырывал плачущих детей из рук их рыдающих матерей! И посылал проклятья в спину безоружных и невинных людей!
Пытаюсь уйти с его пути, его настроение приводит меня в состоянии паники.
— Но вы не должны были! — С отчаянием в голосе возражаю я. — У вас был выбор…
Он бьет меня наотмашь по лицу. С криком падаю на пол, и он, склонившись надо мной, выворачивает мое запястье, заставляя смотреть ему в глаза. Сердце уходит в пятки от страха, когда я встречаюсь взглядом с его горящими ненавистью глазами.
— Не было у меня никакого выбора! — Шипит он. — А если бы и был, я горжусь тем, что творил, слышишь меня?! Я не успокоюсь, пока не уничтожу последнюю грязнокровку. И если мне предстоит убить еще сотни тысяч грязнокровкок, я буду убивать их снова и снова!
Меня трясет, слезы текут по щекам, но я продолжаю, как зачарованная, смотреть в его безжалостные серые глаза. Я знаю, кто он, знаю его, как никто другой, и неизвестно почему, но это чудовище становится частью меня.
— А как же я? — Голос ломается на последнем слове. — Что вы будете делать, когда Волдеморт отдаст прямой приказ убить меня?
Он напряженно замирает на несколько мгновений, и я вижу ужас в его глазах. Он напуган — это ясно, как Божий день.
Он резко отпускает моё запястье, будто обжегшись, и, поднявшись, отходит в другой конец комнаты и замирает, не смея повернуться лицом ко мне.
Поднимаюсь с пола на негнущихся ногах и, чем дольше смотрю на него, тем четче понимаю, что мы застряли в этом порочном круге навечно. Он — моя смерть. В прямом смысле, или в переносном, это уже не имеет значения.
— Господи, что же случилось с вами, что вы стали таким? — Шепотом спрашиваю его.
Спустя несколько секунд он поворачивается ко мне с издевательской усмешкой на губах, каким-то образом ему удалось прогнать страх, еще минуту назад плескавшийся в серых глубинах его глаз.
— Ничего, грязнокровка, — возражает он. — Ничего кардинального, что резко изменило бы меня, не происходило. Я таким родился. Я — это я.
Качаю головой, смаргивая некстати навернувшиеся слезы. Мы все же похожи. Теперь я, наконец-то, могу признаться в этом.
— Я тоже, — тихо произношу я. — Я тоже ничего не могу поделать с тем, кто я есть, Люциус. Я такой родилась. Это Я. Девушка, которой случилось родиться в семье магглов. Как вы можете ставить мне это в вину?
Медленно подхожу к нему, несмело переставляя ноги, но упорно надвигаясь на него.
— Мы не такие уж и разные, ты и я, — шепчу я, подойдя к нему достаточно близко и глядя в его безжалостные глаза. — Ты никогда не устаешь повторять это. Как ты можешь думать, что мы абсолютно разные, если все время говоришь, что мы похожи?
Он судорожно вздыхает и отворачивается от меня, нахмурившись. И когда он начинает говорить, его голос тверд, как скала:
— Я не…
Слова замирают на его губах, потому что я касаюсь ладонью его щеки.
Его кожа такая теплая, он закрывает глаза — всего на миг! — и позволяет мне повернуть его лицо к себе. И вновь в серых глазах плещется страх, но уже совсем иного рода. Создается впечатление, что он боится самого себя.
— Я — человек, Люциус, — страстно шепчу я. — Такой же, как и ты.
Совершенно не задумываясь о своих действиях, приподнимаюсь на цыпочки и касаюсь губами его теплых губ.
А затем, хоть он даже и не пошевелился, я обвиваю руками его шею в отчаянной попытке пробиться сквозь стену отчуждения, которую он сам воздвиг вокруг себя. Хочу, чтобы он оправдал мое заключение. Из-за него я уже давно не видела звездного неба и не дышала свежим воздухом, так пусть он хотя бы таким способом заставит меня вновь почувствовать себя живой.
Чувствую прикосновение его дрожащих рук,
