Он хмурится, и несколько секунд от него исходят такие мощные волны ненависти, что я могла бы в них утонуть.
Но мне уже все равно. Он должен смириться с тем, что сделал.
— Я не позволю тебе отрицать этот факт, — шепотом продолжаю я. — Можешь покончить со всем, что было, и я пойму, почему ты так поступаешь. Но я не допущу, чтобы ты игнорировал меня, словно я ничего не значила для тебя, словно я до сих пор ничего для тебя не значу.
— Кто сказал, что ты до сих пор мне небезразлична? — он презрительно ухмыляется, словно настал его звездный час, и последнее слово осталось за ним.
Улыбаюсь в ответ, хотя мне не до смеха.
— Было бы оно не так, ты бы не пришел, чтобы увидеть меня, — поясняю я. — И ты не доверяешь самому себе, да?
Он глубоко вздыхает, безуспешно пытаясь совладать с растущей яростью.
— Серьезно? — его голос угрожающе тих и спокоен. — Ты всегда такая проницательная, грязнокровка. Как-нибудь расскажешь мне, как у тебя это получается.
Он поворачивается к двери.
Нет…
— Нет, пожалуйста, подожди! — хватаю его за плечо.
Развернувшись, он одаривает меня убийственным взглядом и перехватывает мою руку, убирая ее от себя.
— Чего еще, во имя Господа Бога, ты от меня хочешь? — шипит он.
Чего я хочу? Хочу, чтобы ты вернулся. Хочу, чтобы вновь душил меня и подавлял мою волю. Хочу твою боль, твою ненависть, твой страх. Хочу, чтобы обнял меня и никогда-никогда не отпускал…
Хочу, чтобы ты тоже любил меня.
Но, конечно же, я не могу произнести это вслух. Поэтому я лишь шепчу:
— Не знаю.
Он горько усмехается, качая головой.
— Я тоже, — отвечает он и отпускает мою руку, резко отворачиваясь от меня и покидая комнату.
Давлюсь воздухом, судорожно вздыхая, и, зажав рот рукой, бреду к кровати.
Вернись, прошу. Не могу дышать без тебя.
Сажусь на край кровати, чувствуя, как по щекам струятся слезы, а горло дерет от подступающих рыданий.
Наверное, его это почти забавляет. Наверное, в этом и состоял его план — заставить меня довериться ему. Наверное, ему нравится знать, что я навсегда поймана в его сети, и стоит ему лишь щелкнуть пальцами, как я приползу к нему на коленях.
Когда-то я смогла бы в это поверить, но теперь я точно знаю, что ему это совсем не нравится…
К горлу подкатывает тошнота, и я вздрагиваю, неосознанно кладя руку на живот и массируя его.
Не надо обращать на это внимания. Если не обращать — все пройдет. Наверное.
Почему он не возвращается?
Чтобы оградить тебя от опасности, Гермиона.
Но зачем? Он самый эгоистичный из всех, кого я знаю. Он не позволил мне покончить со всем раньше, потому что не хотел…
Но и потом, когда он все-таки оставил меня, он также не хотел… я уверена.
Если он решился на это, чтобы спасти меня, значит…
Значит, он учится…
У меня перехватывает дыхание, когда желудок начинает громко урчать; что-то внутри словно скручивается в спираль, и жуткие спазмы заставляют меня подскочить… Боже, только не снова.
Глубоко дышу ртом, заглатывая воздух, но становится только хуже.
Закрыв рот, пытаюсь подавить тошноту, будто это поможет не замечать ситуации в целом.
Но я чувствую, как тошнота подкатывает, становясь с каждым приступом все сильнее, и мне ничего не остается, как сломя голову ринуться в ванную комнату и, упав на колени, склониться над унитазом. Полупереваренная пища постепенно оказывается в унитазе, огнем прожигая мои внутренности и выплескиваясь изо рта. Спустя какое-то время позывы начинают стихать, пока не заканчиваются совсем.
Сажусь на пятки, прижимаясь лбом к прохладному ободку унитаза.
Глубоко и размеренно дышу, наслаждаясь тем, что меня больше не тошнит. Все закончилось…
Ровно до следующего раза.
Может, следующего раза и не будет.
Будет. В последнее время это частое явление.
Поднимаюсь с пола и сливаю воду из бачка, пассивно наблюдая, как от моего ужина не остается и следа.
Если бы только все могло исчезнуть так же легко и просто.
Подхожу к раковине: то чувство пустоты после ухода Люциуса, не имеет никакого отношения к тому, что меня только что стошнило.
Пустоты? Сомнительное определение.
Невольно зажмуриваюсь. Я не буду думать об этом. Не буду.
Открываю глаза и заправляю за ухо выбившуюся прядку волос. Будничным движением хватаю зубную щетку и дрожащими руками выдавливаю на нее пасту.
Ты не можешь и впредь игнорировать это.
Да запросто!
Грубо вожу щеткой по зубам, избавляясь от привкуса рвоты во рту. Родители когда-то научили меня, как правильно чистить зубы: передние, резцы, клыки, коренные — со всех сторон и обязательно у десны, а потом надо почистить язык.
Чищу до тех пор, пока десны не начинают кровоточить.
Главное — не думать.
Не могу позволить себе это.
Надо сосредоточиться на чистке зубов. Передняя сторона, задняя, верхняя… как будто гигиена рта для меня сейчас дело первостепенной важности.
Я не позволю мысли, что зреет уже несколько дней, пустить корни и прорасти.
Но как не думать об этом?
Господи боже, что же мне делать?
Глава 39. Пагуба
Предчувствует душа моя, что волей звезд туманных и далеких, началом несказанных бедствий будет ночное это празднество, оно конец ускорит ненавистной жизни, что теплится в груди моей, послав мне безвременную злую смерть. Но тот, кто держит руль моей судьбы, уж поднял парус! — Уильям Шекспир, Ромео и Джульетта (цитата из советской озвучки культового фильма Франко Дзефирелли)
Никто не должен узнать. Никто и никогда не должен узнать.
Я полагала, ты не собираешься даже думать об этом.
Ох, если бы все прошло только потому, что я не думаю об этом… Если бы я могла спрятаться под одеялом и терпеливо ждать утра, как тогда, когда я была маленькой девочкой и боялась темноты…
Если бы, если бы… «Никогда не говори «если бы», — так поучал меня папа.
Не стоит думать об этом. Если я не буду напоминать об этом даже себе, то никто и не догадается.
Не будь дурой. Они все равно узнают рано или поздно. Видишь ли, это станет чертовски заметно.
Нет, если… если я умру раньше.
Так теперь ты хочешь умереть? После всего, через что прошла?
Я не это имела в виду. Но… ладно, в конце концов это когда-нибудь произойдет, не так ли? Люциус должен будет убить меня, чтобы доказать свою преданность Волдеморту. Ну и не только для этого, но факт в том, что ему придется это сделать.
Ты же знаешь, он не будет. Не сможет. Он уже говорил об этом.
Так на что же тогда он надеется? Что я вдруг стану абсолютно незаметной, все разом забудут о моем существовании и оставят в покое?
Боже мой… наверное, именно на это он и надеется.
Что ж, вряд ли
