Барон мрака тяжело поднялся, даже не пытаясь очистить плащ от налипшей жидкой грязи.
- Что ж, до встречи.
Яраат кивнул и молча растаял в воздухе. Здесь, в отличии от Лысой Горы, можно было телепортировать из любого места. Арей поднял голову, подставляя лицо сизому свету луны. Казалось, мудрая подруга солнца осуждающе мерцала в черном атласе небес. Когда-то она была свидетельницей зарождения великой любви, и теперь смотрела, как эта любовь гнется и ломается под ударами судьбы. Луна печально скрылась за облаком набежавших туч, и мечник, опустив голову и накинув капюшон, медленно направился по направлению к городу.
***
Расскажи мне, как плакали струны,
Как горели стихи, оставаясь на сердце навек,
Как в глазах отражался пламень безумья
И как в страшных мученьях во мне умирал человек.
Пелька всё отдала бы за то, чтобы понять, как и почему разрушилось то трепетное взаимопонимание, что долгие годы сохранялось между супругами. Это произошло вдруг разом, и не могло же послужить причиной их стремительное бегство из привычного и уютного мира. Они оба всегда знали, что это время настанет - горькие дни, когда им придется с боем отвоёвывать своё счастье.
Нет, дело было в другом. Пелька чувствовала, что это так, но мысли путались в её голове, не позволяя найти конкретное объяснение. Она знала только, что её щедрый, заботливый, любящий супруг вдруг снова превратился в того самого мрачного мужчину, незнакомца, которого она повстречала в Запретных землях. Замкнутого, холодного, поглощённого какой-то мучительной думой. В те редкие мгновения, что он проводил с ними, мечник следил за ней и Мирославой остановившимся взглядом человека, который одной ногой стоит за чертой безумия.
Пошёл третий месяц их заточения в крохотной комнатке, в сером доме на одной из улиц шумной Москвы. Стремительно подрастающая дочь отнимала у матери много времени и сил, и это хоть как-то отвлекало Пельку от тяжёлых размышлений. Она играла с малышкой, учила её говорить, рисовала вместе с ней смешные рожицы на серой бумаге.
Мужа девушка видела не больше нескольких минут в день - он ещё не возвращался, когда они с дочерью ложились спать, а по утрам подушка рядом с ней была уже холодной. Пелька забила бы тревогу, если бы каждую ночь, когда луна уже высоко стояла в чистом небе, она не вздрагивала от скрежущего звука половиц. Арей бесшумно скидывал одежду и растягивался на постели поверх одеяла, не накрываясь.
Неподвижно лёжа на боку, Пелька пристально вглядывалась сквозь чернильную темноту в очертания колыбели, где тихонько сопела Мира. Девушке хотелось повернуться к мужу, схватить его за руку, прижать к своему сердцу. Ей хотелось убедиться, что всё это дурной сон, ей нужно было, чтобы он сказал хоть слово, объяснил весь тот ужас, в котором они теперь жили - но она не поворачивалась, и до самого утра её подушка была мокрой от слёз. Пелька боялась этой тени, которой стал её муж, этого чёрного человека, который еле слышным бесплотным призраком проскальзывал в их постель каждую ночь и каждое утро исчезал на рассвете.
Липкие щупальца тьмы всё глубже проникали в их жизнь. Девушка стала ощущать, что эта паутина опутывает и её тоже. Вне себя от безысходности и отчаяния, она то срывалась и рыдала в голос, пугая этим дочь, то часами сидела в продавленном жёстком кресле, уставившись в одну точку. С трудом можно было узнать весёлую, энергичную Пельку в этой бледной, молчаливой женщине. На её виске подрагивала жилка, а девушка всё думала и думала о том, что где-то там её муж сейчас убивает людей и стражей, и его страшный клинок раз за разом опускается, разрубая мягкую плоть.
Он снова стал поглощать эйдосы. Подобные догадки закрадывались в голову Пельки уже какое-то время: она замечала, что дарх Арея по возвращении домой казался раздувшимся, как насытившееся животное; видела, что мерзкая сосулька засияла ярче, а постоянно кровоточащие ранки на груди мужа, нанесённые голодным паразитом, стали заживать.
И однажды она своими глазами увидела, как барон мрака кормит источник своих жутких сил. В тот вечер он вернулся раньше обычного. За закрытыми ставнями ещё виднелись брызги заходящего солнца, когда Арей возник посреди комнаты. Защитные чары дрогнули, признавая своего. Мечник тяжело повалился на стул и распахнул полы грязного плаща. Вся правая сторона его рубахи была залита кровью. Пелька ахнула и бросилась к мужу, однако тот жестом остановил её.
- Всё в порядке, - прохрипел он. - Царапина, не более.
Жена, не слушая его, набрала в небольшую миску воды и взяла со шкафа несколько небольших полосок ткани, которые она вкладывала Мирославе в панталончики. Морщась, барон мрака скинул плащ и через голову стащил испорченную вещь. С плеча до груди спускалась небольшая, но довольно глубокая рана. Смочив тряпицу в чистой воде, Пелька осторожно промокнула порез.
- Что произошло? - размеренно спросила она, стараясь не давить слишком сильно.
- В этот раз ни одного комиссионера, зато трое стражей, - сквозь зубы ответил мечник, терпеливо снося боль. - Не шибко умелых, но всё же численный перевес сказался.
- Ты всех убил? - всё так же спокойно поинтересовалась девушка.
Мужчина повернулся к ней.
- Нужно было пригласить их к нам на чай? В битве всегда кто-то выходит победителем, а кто-то - проигравшим. Если я сижу здесь, значит, где-то там лежит мой противник.
Вода в миске стала красно-розовой, когда девушка закончила промывать рану и наложила сверху тугую повязку. Арей щёлкнул пальцами, и грязная вода с испорченными тряпками просто исчезли. Однако Пелька всё равно подошла к большому тазу и сполоснула миску. Когда она обернулась, её дыхание оборвалось.
На столе перед мечником лежали три дарха. По сравнению с его собственным они были мелкие, их грани не блестели столь же ярко и гипнотически, но от них веяло такой же мёрзлой пустотой. Орудуя кинжалом, Арей коротким умелым жестом вскрывал дергающиеся сосульки и пересыпал эйдосы в свой дарх. Пелька вновь услышала тот же печальный перезвон, который был ей знаком ещё с Лысой Горы, с того вечера после боя Арея и Эребуса, когда она впервые увидела этот жуткий ритуал. Грустно мерцающие песчинки одна за другой ссыпались в разверстую пасть дарха, и девушка отвернулась, глотая слёзы. Зрелище было невыносимым и отталкивающим.
Её и без того угнетённое состояние не улучшилось, когда она вдруг почувствовала руки мужа у себя на талии. Он стиснул её в объятии и попытался развернуть к себе для поцелуя, однако девушка стала вырываться. В глазах барона мрака вспыхнул опасный огонёк, и он толкнул жену к стене, в последний момент обхватив её затылок, чтобы она не ударилась
