— Пардон, это последствия бурной тибидохской ночи.
Тут до Тани дошло:
— Ты что, снова беременна??
— Не надо так бурно выражать удивление, — хмыкнула Гробыня. — Такое бывает, представь себе, если ты регулярно спишь с мужчиной.
И в этот самый момент Таню прострелила мысль, такая внезапная, такая оглушающая, что девушка на время выпала из реальности.
Они с Ванькой никогда не предпринимали шагов по предотвращению беременности. Ни разу. И за несколько лет она так и не зачала. До сих пор девушка не придавала этому значения. Ей казалась естественной мысль о том, что когда-нибудь у них с Ванькой будут дети, но она никогда не задумывалась над тем, что это может произойти в обозримом будущем. Или не произойти никогда.
Из небытия её вырвал голос Гробыни:
—…в общем, Танька, жизнь прекрасна! Не моя, конечно, но всё же. Кстати, ты слышала, что Лизон укатила куда-то на север?
— Зализина? — рассеянно уточнила Таня.
Склепова закатила глаза:
— Гроттерша, сегодня ты побила все рекорды по тупым вопросам и разом понизила айкью половины Тибидохса. Само собой, Зализина, другой такой нет! Ума не приложу, что она забыла посреди вечной мерзлоты, но не удивлюсь, если спустя какое-то время все полярные медведи переберутся сюда.
— Знаешь, я давно хотела спросить, — неожиданно для себя выдавила девушка, наплевав на предыдущую тему разговора, — что ты думаешь о Бейбарсове?
Брови лысегорской ведущей на мгновение взлетели вверх, но потом вернулись в обычное положение, и её лицо смягчилось, став таким, каким бывало лишь в минуты редкой откровенности и человечности.
— Что именно тебя интересует?
Таня пожала плечами: она сама толком не знала, что хочет услышать. Однако при этом отчётливо помнила, что Гробыня говорила, будто Глеб не подходит Тане. Озвучив это вслух, она увидела на лице Склеповой горькую улыбку.
— Я говорила так, Танька, потому что дико ревновала. Да ладно тебе, не делай вид, будто не знала! Бейбарсов всех девчонок с ума сводил, каждая хотела быть с ним. А он, как помешанный, сох по тебе. Я ревновала, — все ревновали — вот и болтала невесть что. А ещё… — Гробыня запнулась и не договорила.
— Что?
— Ещё я искренне считала, что этот некромаг с замашками тирана тебе не подходит. Я была уверена, что, даже если вы сойдётесь, то уже через неделю поубиваете друг друга. Но, Таня, — Склепова дождалась, пока подруга посмотрит на неё, и закончила фразу, — Бейбарсов больше не некромаг. Все мы видели, как сильно он изменился. Будто бы и прежний, а будто и нет. Ощущение, что из него удалили весь яд, который отравлял неплохого в сущности человека.
Дочь Леопольда Гроттера поразилась точности этого определения.
— И этот, новый Бейбарсов вполне мог бы стать для тебя идеальной парой. Кстати, судя по всему, не я одна так думаю, — и, потянувшись куда-то, Гробыня потрясла перед Таней тем самым злосчастным выпуском «Сплетен и Бредней», на обложке которого красовались они с Глебом. — Ты была обручена с Валялкиным, насколько я помню, ещё месяц назад. А теперь выясняется, что вы разошлись. Поэтому советую вопрос, адресованный мне, задать самой себе: что ты думаешь о Бейбарсове?
Таня вздохнула:
— Мы с Ванькой не разошлись… окончательно. Он просто дал мне карт бланш. А я не знаю, как правильно поступить.
— Ой, Гроттерша, ври, да не завирайся! Не знает она. Всё ты прекрасно знаешь!
— Ты не понимаешь! — воскликнула Таня в отчаянии. — Дело не в том, что я не хочу быть с Глебом! Тут другое. Я не хочу причинять боль Ваньке, не хочу разочаровывать друзей и… ну, других близких людей…
Под скептическим взглядом Гробыни девушка замолчала, теребя подол сарафана.
— Слушай, Танька, у меня нет времени на проблемы! Я хочу только двух вещей: погулять на вашей с Бейбарсовым свадьбе и чтобы меня перестало тошнить. Я всё сказала.
Однако, заметив, что Таню её слова не убедили, супруга Гуни тяжело вздохнула и спросила:
— Вот скажи, я хоть раз обращала внимание на мнение друзей и общественности? Правильно трясёшь головой, ни разу! А почему? Потому что общественное мнение — это мнение тех, кого не спрашивали. Не обижайся, но мне плевать, что думают другие о моей работе, моём муже и моей внешности по той простой причине, что это моя жизнь. Вообрази, как просто! Запомни: настоящие друзья примут твой выбор и порадуются, если ты будешь счастлива. А ты будешь счастлива с Бейбарсовым, точно тебе говорю! Упс, подожди…
Гробыня опять скрылась из глаз, а когда показалась снова, Таня уже собирала банные принадлежности.
— Надеюсь, ты идёшь принимать душ перед горячей ночью с нашим роковым красавчиком? — промурлыкала лысегорская ведущая.
— Склепова, у тебя все мысли только в одном направлении текут, — покачала головой Таня, однако губы против воли растянулись в улыбке.
— Само собой! Мне сейчас всё противопоказано, даже секс! Первый триместр, зараза. Слушай и запоминай на будущее, Гроттерша, вынашивать ребёнка — это тебе не шубу в трусы заправлять.
Таня заверила подругу, что это навсегда останется самым ценным советом о беременности, который она получала. Проговорив с Гробыней ещё полчаса и выслушав все последние сплетни, девушка отключилась и слепо уставилась в тёмное окно. Она и не заметила, как наступил поздний вечер.
Оглянувшись, будто в поисках чьей-то поддержки, но так и не найдя её, Таня присела на кровать и медленно сняла с пальца кольцо, подаренное Ванькой. Украшение соскользнуло удивительно легко, как будто в один миг стало больше на размер, хотя ещё неделю назад с трудом проходило через фалангу. Подержав его на ладони, девушка аккуратно положила тонкий золотой ободок на стол.
Пришла пора сказать Ваньке.
Но через полчаса она почему-то была не на пути в сибирскую глушь, а стояла в комнате Глеба Бейбарсова.
***
— Когда-нибудь, я надеюсь, тебе надоест заниматься ерундой, и ты решишься на что-то.
Таня вдруг кристально ясно поняла: и правда, зачем она усложняет? Есть она — усталая, запутавшаяся, но, вне всяких сомнений, безумно влюбленная. Есть он — мужчина, который давно уже определился, и который обожает её за пределами границ всего разумного.
Это был такой крошечный шаг, — буквально пара десятков сантиметров — но путь к нему занял у неё почти пять лет. И, уже падая в объятия Глеба, девушка вдруг подумала: как же это оказалось просто. Так просто
