Впрочем, я отвлекся. Итак, я стоял у околицы деревни кирпичников и всматривался в туманную даль, пытаясь рассмотреть среди деревьев остроконечную крышу Башни Альзура. Однако взгляд мой натыкался лишь на бесконечные болота с чередующимися меж собой островками зелени и оконцами темной воды, а также на кривые чахлые деревца, черные узловатые корни которых были похожи на руки чудовищ, стремящихся схватить неудачливого путника и утянуть в трясину на верную смерть. Кое-где по обочинам старой дороги росли невиданные мною ранее розовые цветы, источающие сильный дурманящий, кружащий голову аромат. Наверняка они были ядовиты, как и все на этих зловещих болотах. Наконец, невдалеке мне удалось рассмотреть крышу хижины, стоящей почему-то на отшибе от остальных домов деревни. Этот дом заинтересовал меня чрезвычайно. Интересно, кто там живет? Почему он предпочел отдалиться от людей? Я уже было хотел пойти туда и рассмотреть этот дом поближе, а, возможно, и поговорить с его таинственным обитателем, но меня остановила Васка. Я задумался и не слышал, как она подошла, а узнал о ее присутствии лишь когда над ухом прозвучал ее скрипучий старческий голос: "Глупому чужаку не нужно идти по этой дороге. Плохие места, злые создания. В Башне больше нет ничего. Алхимик все разорил, все вынес. Но зато Башня больше неопасна. Теперь это просто большой дом на болотах. Там обитают остроухие злые эльфы". Слова старухи несколько охладили мой пыл по поводу Башни. Вряд ли она лгала мне насчет алхимика и поселившихся в Башне эльфов (тем более до меня действительно доходили слухи о том, что на болотах скрываются радикально настроенные нелюди). Я всерьез задумался, стоит ли мне лезть в пустую Башню с вероятной возможность найти там лишь агрессивно настроенных партизан. Однако мне все же было любопытно, кто же обитал в одинокой хижине. Я спросил об этом старуху. Ее рассказ меня ошеломил. Оказывается, у чародея был ученик. Когда маг исчез, все думали, что ученик исчез вместе с ним. Но это было не так. Неконтролируемая магия Башни исказила его сущность, сделав из него монстра, не физически — так как визуально он по-прежнему оставался человеком, но морально, превратив его в людоеда. Васка поведала, что он изредка наведывался в деревню, кирпичники называли его Отшельником или Дедушкой. Но никто не знал, как давно он живет на болотах, сколько ему на самом деле лет, почему он живет здесь и чем он занимается. Те же, кто попадал к нему в дом, по понятным причинам уже не могли рассказать о нем правду».
— Да-да, припоминаю, — вмешался в повествование Геральт. — Веселенькое местечко этот его домик с гостеприимно дымящей трубой и клумбами красных жирных эхинопсов в палисаднике.
— Ты же был в самом его доме? — осторожно спросила Лена.
— Иначе как бы я узнал, чем эта тварь промышляет?
— И ты его убил?
— Да.
— Он был мерзкий?
— Обычный. Дед как дед. Старый, бедно и неопрятно одетый. Болтливый, кстати. Хотя, как ни странно, я заметил, что зубы у него были все здоровые и крепкие, как на подбор — куда там молодому. А это даже в городах и у богатых большая редкость, что уж говорить о живущих в таком гнилом месте. Когда я в первый раз его увидел, то не подумал ничего такого. Правда, пахло от него странно, но мало ли от кого чем пахнет. Да ведь и кирпичники с Ваской во главе понятия не имели, что живут по соседству с людоедом. Это я им потом рассказал, кем он был на самом деле. Кстати, он мог бы скрывать свою сущность сколько угодно долго. На болотах люди пропадали чуть ли не каждый день, все сваливали на монстров, коих в тех местах тогда действительно было до такой-то матери. А еще элементарно можно было провалиться в болото и утонуть. А поскольку кирпичники не дураки были выпить, то, пожалуй, именно зеленому змию принадлежал главный приз в деле истребления местного населения. По пьяни оступился — и готов. Тем более эти болота там буквально к стенам домов подпирали — деревня того и гляди утонет.
— Геральт, а как ты думаешь, кирпичники там и сейчас живут? — спросила Лена.
— Живут. А что им сделается?
— Ну-у, война все-таки.
— На Кривоуховых топях я не встретил ни одного нильфа. Думаю, что и в болотах под Вызимой им тоже делать нечего. Нильфы обошли эти места по широкой дуге. Там ни коннице, ни пехоте не развернуться, героически утонуть разве только можно во всей броне.
— Думаешь, в Башне на болотах теперь живет Яевинн?
— Даже не сомневаюсь, что это он.
— А зачем?
— А чтоб жизнь малиной не казалась.
— Кому?
— Всем. В первую очередь, ему самому. Но, думаю, неприятности нильфам доставить Яевинн, несомненно, сумеет. Этому бы эльфяре с таким энергетическим зарядом ясную цель, как у Йорвета, да мозги Францескины — цены б ему не было. Но только, как в пословице, бодливой корове бог рог не дает.
— Геральт, а ты знал, что людоед — это считавшийся пропавшим ученик Альзура?
— Понятия не имел. И потом, может, это и неправда. То, что ученик и людоед — одно и то же лицо, это Васкина версия, причем поздняя, она ее додумала после того, как я рассказал ей про этого деда. А Васка, как справедливо отмечает автор опуса, бабка со своеобразным мышлением. Хотя, если вспомнить, что за литературу я нашел в книжном (!) шкафу этого отшельника, кое-что встает на свои места и действительно сходится. И потом, откуда-то это чудище там все же взялось, не из воздуха же он такой соткался. Кстати, Васка отдала мне мажью карту. Вот откуда она у нее? Может, она как раз та баба, вмешательство которой много лет назад и привело к катаклизму? А может, нет. Черт их знает, что там у них на болотах творится.
— Так что, читаю дальше?
— Давай.
— «Магия Башни изуродовала сознание человека, превратив его в вечно голодную тварь, алчущую крови и плоти живых. И с тех пор не было ему покоя, и не было для него иной цели, кроме как утолить свой голод,
