— А почему ты не спрашиваешь, как я в своем мире узнала о тебе?
— А потому что я, поразмыслив, понял, что не хочу этого знать. Есть вещи, которые лучше просто принимать, как есть, не вдаваясь в подробности.
— Пожалуй, ты прав, — Лена вздохнула, снова уткнулась ему в плечо и поежилась. — Как-то прохладненько стало.
— Просто возбуждение спало и ты подостыла. Хочешь, завернись в мою куртку.
— Я лучше оденусь, если ты не возражаешь.
— Да нет. Думаю, мы пока закончили. Продолжим в Шалфее.
Одевшись, Лена все равно взяла куртку Геральта, накинула ее на плечи и вернулась в кровать к ведьмаку.
— Так как выглядела та девушка? — возобновила она свои расспросы.
— Ростом с тебя. Телосложения среднего: не худышка и не пышка. Глаза серые. Волосы… пожалуй, русые… были до покраски в желто-розовый цвет. Стрижка короткая. Одета в белые ботинки, синие брюки, рубашку в клетку, куртку черную, похожую на кожаную, но не из кожи…
— Вот же ж чертов козел! — взметнулась Лена. — Клялся же нам и божился, что это самая что ни на есть натуральная кожистая кожа! Блин, надо будет Махе сказать, а потом пойти в этот магазин и показать этому уроду кузькину мать за вранье. Ой, ладно, это было лирическое отступление, — пояснила она в ответ на недоуменный взгляд Геральта. — А она не сказала, что ей было нужно?
— Да она мне все уши этим прожужжала: требовала, чтобы я доставил ее к Йорвету.
— Ох ты ж ё моё! Она ж, глупая, не знает, что Йорвета тут нет.
— Почему это его нет? — удивился Геральт. — Он сидит себе посиживает в вольном городе Вергене у Саскии под крылышком. За это и боролся. Не знаю, что у них там с нильфами, но на крайняк у Саскии есть козырь в рукаве. И даже два.
— Она ведь дракон?
— Ты и это знаешь?
— Угу. А еще знаю, что болтать об этом не следует.
— Умная девочка.
— Поцелуешь в лобик?
Геральт и Лена рассмеялись. Такими веселыми их и обнаружила Трисс Меригольд, нежданно-негаданно решившая заглянуть к ведьмаку.
— Ой, ёшкин кот! Трисс, — испуганно пискнула Лена, скатываясь с ведьмака и пытаясь спрятаться у него под боком.
— Не ожидал тебя здесь вновь увидеть, — выдавил из себя ведьмак, проследив взглядом за тем, куда смотрит Трисс. Разумеется она с большим интересом созерцала ведьмачье мужское достоинство, едва прикрытое белыми льняными труселями, которые Геральт по понятным причинам так и не смог подтянуть как следует (а попросить о помощи Лену все-таки постеснялся).
Трисс подавленно молчала, видимо лишившись дара речи от картины, которую она тут увидела. Хотя и Геральт, и Лена понимали, что ее ступор не продлится долго.
Из них двоих Трисс не выдержала первая. И на это у нее были свои причины. Когда они с Йен разрабатывали план, как проучить лжеца Геральта, который бессовестно раздавал авансы им обеим и при этом крутил роман с каждой из них за спиной другой, Трисс попутно обдумывала кое-что еще. Преподать урок ведьмаку, конечно, было необходимо. Вот только Трисс, в отличие от излишне самоуверенной Йеннифэр, точно знала, что толку от этого будет немного. Вряд ли Геральт когда-нибудь сможет выбрать одну из них окончательно и бесповоротно, а даже если и сможет, все равно время от времени его будет вести налево. А еще Трисс не сомневалась в том, что пройдет немного времени, и они с Йен хоть и не забудут о свинствах Геральта, но все равно его простят. Конечно, Йен метала громы и молнии (в переносном смысле), громогласно заверяя подругу, что вот на этот-то раз между ней и Геральтом точно все кончено, вот сейчас он ее достал окончательно и бесповоротно, вот теперь пути назад для него нет. Трисс кивала, соглашаясь, и при этом мысленно пыталась подсчитать, сколько раз она слышала из уст подруги эти слова, произносимые на одном и том же эмоциональном подъеме, все с той же интонацией, с одинаковым выражением лица и даже в том же порядке.
«Ты все равно прибежишь к нему рано или поздно, — думала про себя Трисс. — Я бы сказала, что на этот раз, скорее, поздно. То есть изображать из себя брошенную жену ты планируешь долго. Возможно, даже опять побежишь искать утешения у Истредда. А может, просто у кого-нибудь. Помечешься, поистеришь, поискришь, разобьешь пару-тройку сердец — а потом тебе опять все надоест и наскучит, и ты снова захочешь Геральта. Так вот, милая подруга, я не собираюсь ждать, когда ты наиграешься и снизойдешь. Я не буду столь злопамятной и прощу его быстро. Думаю, он оценит этот жест сейчас, а потом ему не придется выбирать, так как тебя на этот момент не будет поблизости, и ты не будешь маячить у него перед глазами вечным укором и соблазном. А когда ты наконец решишь осчастливить его своим триумфальным возвращением, место рядом с ним будет уже прочно занято мною. Ты никак не поймешь, что сам он просто не в состоянии сделать выбор между нами, потому что ты не допускаешь даже мысли о том, что он может выбрать не тебя. Вот только с того времени, когда он вернулся от Дикой Охоты, кое-что изменилось. Главное, что изменился он сам. А ты и не заметила. Впрочем, милая подруга, для тебя это естественно, ведь тебя никогда не интересовал никто, кроме себя самой».
Ледяного спокойствия Йен хватило ровно на путь от кровати с прикованным ведьмаком до дверей комнаты в Зимородке, которую они с Трисс сняли на этот вечер. Как только за чародейкой закрылась дверь, она взорвалась проклятиями, понося лицемера и чертова бабника Геральта на чем свет стоит. Трисс понимала чувства подруги и даже готова была их в какой-то степени разделить, но, в отличие от сверхэмоциональной Йен, которую (в который уже раз) обманул Геральт, практичная и уравновешенная Трисс понимала, что возмущение — это лишь способ выпустить пар, а вот проблему с ведьмаком исступленные вопли Йен и изрыгаемые ею проклятия никоим образом не решат. Хотя Йен на повышенных тонах и объявила Трисс, что такой проблемы больше для нее не существует, медноволосая магичка прекрасно знала, что Йен лжет. Йен в глубине души знала это тоже, но скорее бы умерла, чем призналась в этом даже самой себе. Итак, Трисс, предоставив негодующую Йен самой себе, тихонько выскользнула из комнаты и отправилась осуществлять свой план по узурпации Геральта. Весь свой путь до комнаты, где они с Йен оставили ведьмака, Трисс прокручивала в голове мысленный диалог с Геральтом, который заранее продумала до
