— Да ну их, черные собаки, черные коты, люди в черном, — поморщилась Лена. Блин, как в страшилке детской: в черном-черном лесу стоит черный-черный дом.
— Только у нас в белом-белом тумане ходит черный-черный человек, — сказал Геральт. — Который явно недружелюбно настроен к непрошеным гостям. Вот следы, как будто по земле тащили что-то тяжелое. Полагаю, что Каймира. А за домом слышны звуки. Вновь будто железо скрежещет о камни. Лопата. Похоже, наш садовник копает очередную могилу-грядку для очередного незадачливого любителя поживиться добром из ничейной усадьбы.
— И что мы будем делать?
— Ну, Каймиру я уже помочь ничем не могу. А вот попробовать объяснить садовнику, что мы от Ольгерда, попытаюсь. Может, удастся завести беседу. Кстати, тебе со мной идти вовсе не обязательно, потому что беседа у нас может не задаться, и тогда…
— Ты мне предлагаешь остаться здесь с этими зверьми? Да ни в жизнь! А вдруг еще этот садовник тут не один такой. Как выскочит из дома с лопатой наперевес. Или Ольгердиха вылетит в образе ожившей мертвячки. И что я буду делать? У меня даже лопаты нету, чтобы хотя б теоретически отмахаться попробовать.
— Ладно, пойдем вместе. Только держись рядом, если все пойдет нормально, а если договориться все-таки не удастся, тогда беги. Не вздумай здесь прятаться или звать на помощь. Никто нормальный к тебе не придет. И никто нам тут не поможет. Поняла?
— Да. Геральт, смотри, вон он, стоит и лопатой машет, — прошептала Лена. — А у беседки другой, весь в кровище. Это наверное тот самый Каймир.
— Да. Только это уже не Каймир, а то, что от него осталось.
— Чем он его? Лопатой? — Лену передернуло. — Что-то мне уже нехорошо. И… Геральт, я боюсь.
— Лен, это ты правильно делаешь, что боишься. Нормальная реакция. А поэтому, как только он пойдет на нас, беги. Слышишь?
— Ага. Я…
— Руку мою отпусти. Мне, если что, замахнуться ею надо. И отойди от меня шагов хотя бы на пять. И помни, ни в коем случае не прячься, просто беги.
Лена с неохотой отцепилась от Геральта и осталась стоять, глядя как ведьмак продолжает приближаться к… монстру. Почему-то Лена не сомневалась, что длинное и худое, как палка, существо в черном балахоне не является ни человеком, ни эльфом. От него будто исходили волны безотчетного, дикого, иррационального ужаса. Лена чувствовала, что ее начинает буквально колотить от страха, в ногах появилась противная слабость, а сердце в груди затрепыхалось пойманной птицей.
— Эй! — тем временем Геральт негромко окликнул чернохламидника.
Никакого ответа не последовало. Черный садовник все так же старательно и сосредоточенно продолжал свою работу — копал могилу огромной лопатой.
— Ты меня слышишь? — Геральт окликнул громче, подошел еще на несколько шагов и вытащил из ножен меч.
«Серебряный, — со страхом отметила Лена. — Значит, он тоже не сомневается в нечеловеческой природе этого существа».
— Эй, ты кто? — задал очередной вопрос Геральт, продолжая приближаться к незнакомцу.
И на этот раз ведьмака услышали. Существо выпрямилось, прервав работу, воткнуло лопату в землю, несколько секунд оно стояло неподвижно, будто собираясь с мыслями, а потом резко повернулось к ведьмаку и откинуло капюшон.
О того, что она увидела, вопль ужаса застрял у Лены в горле: лица у существа не было вовсе, вместо него от лба до верхней губы грубыми швами был приметан гладкий кусок кожи — ни глаз, ни носа, только рот. И уши на лысой, круглой, как шар, гладкой голове. Существо могло слышать и, конечно, жрать.
Лена проследила, как чудовище крест-накрест махнуло своей огромной лопатой, как будто в руках у него была легкая тростинка, и пошло на Геральта. Молча, ровным шагом и неумолимо. В первый момент у нее от ужаса ноги будто приросли к земле, но, к счастью, монстра она совершенно не интересовала. То ли он ее просто не видел и не чувствовал, то ли врага опознал пока что только в Геральте и разбирался с проблемами по мере возникновения, однако безликое страшилище, не обращая внимания на стоящую прямо по курсу Лену уверенно развернулось и, продолжая размахивать лопатой, вновь пошло за заскочившим было ему за спину и теперь бегущим по направлению к беседке Геральтом.
Очередной взмах лопаты со свистом рассек воздух, Геральт нырнул в кусты и скрылся из поля зрения, а вслед за ним устремился и монстр. Как только кошмарное создание перестало маячить перед глазами, Лена очнулась и последовала совету Геральта, то есть дала деру. Однако, добежав до дома, она остановилась и, теперь уже вопреки наставлениям ведьмака спряталась за кучей садового инвентаря и оттуда стала наблюдать за боем.
Ведьмак и страшилище крутились на открытом пятачке возле беседки. Геральт обходил монстра кругами, видимо выискивая место и выбирая момент для атаки, а монстр продолжал тупо и неутомимо махать своей лопатой, возможно просто наугад, так как врага он вероятно и не видел, но как-то чувствовал. Однако при каждом взмахе сердце Лены замирало от страха и волнения — а вдруг Геральт не сумеет или не успеет увернуться или монстр окажется быстрее или ловчее. При этом Геральт пока не предпринимал никаких шагов для атаки, а монстр был по-прежнему неутомим. И что-то подсказывало Лене, что он может махать своей жуткой смертоносной лопатой целую вечность, не уставая и не останавливаясь ни на минуту. А вот Геральт при всей своей выносливости однажды может ослабить внимание, ошибиться, оступиться — ведь он, хоть и улучшенный мутациями, но все же живой человек, а не бездушная машина для убийства, каковой вероятно являлся как раз этот безликий монстр.
Еще один замах, удар, опять прыжок и уворот. До Лены доносились только тяжелое, с хрипами, но ровное дыхание монстра, шуршание гравия под легкими быстрыми шагами Геральта, мерный стук кованых сапог монстра, который не ускорял движений, даже атакуя, и свист воздуха, рассекаемого взмахами лопаты.
Лена вспомнила бой Геральта с Ольгердом на фоне горящего дома. Тогда ей тоже было страшно, но в той битве было нечто завораживающе-красивое, жуткое и вместе с тем азартное, когда два мастера меча сражались на равных. Наблюдая за этой дракой Лена испытывала лишь ужас и омерзение. Ей казалась кощунственной сама мысль о том, что Геральта может убить это жуткое, отвратительное, противоестественное существо. Она гнала от себя эту мысль и боялась ее.
«Этого не может быть. Просто не может, — крутилось у нее в голове. — Но если вдруг… Я не могу этого видеть. Но и уйти я не могу тоже. Потому что страшнее этого монстра неизвестность. А страшнее всего для меня — потерять Геральта. Потому что ничто не будет иметь значение, если Геральта не станет. Да я отдала бы этому Гюнтеру душу
